Хисикава усвоил темную сторону здешних отношений между людьми, ту сторону, которую можно сравнить с опавшей сырой листвой в чаще и которая на глазах превращается в перегной, так что основой профессиональных способностей Хисикавы стало проворство, благодаря которому он раньше других улавливал запах гниения; наверное, прежде он был зеленой мухой, что сиживала на тарелке с объедками у главы здешнего филиала.
– Доброе утро! – Знакомый голос Хисикавы по внутреннему телефону гостиницы пробудил Хонду от тяжелого сна. – Вы уже встали? Прошу прощения. Там во дворце спокойно заставят человека ждать, но ужасно строго соблюдают назначенное для высочайшей аудиенции время, так что я специально пришел пораньше. Вы можете не торопясь побриться. Завтрак? Нет-нет, не беспокойтесь. Нет, я, правда, не завтракал, но спокойно могу обойтись без этого. Что? У вас в номере вместе с вами? Тронут, очень тронут. Ну, если вы настаиваете, то я сейчас поднимусь к вам. Через пять минут? Или через десять? Я не дама, поэтому не стесняйтесь.
Он уже не в первый раз принимал участие в «роскошном», истинно английском завтраке с большим количеством блюд, который подавали в гостинице «Ориенталь».
Вскоре Хисикава в белом, ловко сидящем полотняном пиджаке, обмахиваясь панамой, вошел в номер. И, стоя прямо под большими белыми крыльями вентилятора, начал вещать. Хонда, все еще в пижаме, спросил:
– Да, пока я не забыл. Как мне лучше обращаться к принцессе? Наверное, «ваше высочество»?
– Нет, – уверенно возразил Хисикава. – Принцесса – дочь его высочества принца Паттанадида, он доводился прежнему королю сводным младшим братом, и его титул – «праонг Тьяо», по-английски это, скорее, «его королевское высочество», титул же его дочери – «мом Тьяо», поэтому по-английски к ней следует обращаться Your Serene Highness – «ваша светлость»… Да вам не стоит по этому поводу волноваться. Я сделаю все как надо.
Утренний зной упрямо пробирался в комнату. Хонде редко удавалось испытать ощущение, когда, покинув влажную от пота постель, после душа впервые всей кожей осязаешь утро. Для Хонды, которому было свойственно воспринимать окружающий мир исключительно рассудком, самым удивительным, с чем он здесь столкнулся, было то, что все ощущалось физически: его кожа словно впитывала густую зелень тропических растений, алые цветы акации, расцветившее храмы сверкающее золото украшений, синий блеск нежданной молнии. Теплый ливень. Купание в остывшей воде. Внешний мир казался разноцветной жидкостью, и Хонда целый день был словно погружен в наполненную этой жидкостью ванну. В Японии он почему-то не задумывался о подобных вещах.
В ожидании завтрака Хисикава по-европейски непринужденно прошелся по номеру: презрительно фыркнул, взглянув на заурядный пейзаж в рамке на стене; узор ковра отражался