– Отец хочет, чтобы остаток каникул я провел в Саутгемптоне, – проговорил он слегка дрогнувшим голосом.
– В Саутгемптоне! Глупо туда ехать, не правда ли? – холодно ответила Гвендолин.
– Для меня особенно глупо, потому что там не будет тебя.
Гвендолин молчала.
– Ты будешь жалеть, что я уезжаю?
– Конечно. В этой тоскливой деревне отъезд каждого знакомого чувствителен, – последовал резкий ответ.
Предчувствие, что бедняга мечтает о нежности, заставило Гвендолин окаменеть подобно чуткой актинии, которую тронули пальцем.
– Ты сердишься на меня? Почему разговариваешь таким тоном? – покраснев, резко спросил Рекс, как будто тоже мог разозлиться.
Мисс Харлет взглянула на него с улыбкой.
– Сержусь на тебя? Что за чепуха! Я всего лишь немного не в духе. Зачем ты пришел так рано?
– Пожалуйста, относись ко мне как угодно сурово, но только не равнодушно, – умоляюще произнес Рекс. – Все счастье моей жизни зависит только от тебя – от того, любишь ли ты меня хотя бы немного больше, чем других.
Он попытался взять кузину за руку, однако Гвендолин поспешно отошла на другую сторону камина.
– Ради бога, только не приставай со своей любовью! Терпеть этого не могу! – Она взглянула на него с ненавистью.
Рекс побледнел, не в силах произнести ни слова, и не отводил от кузины взгляд. Гвендолин и сама не ожидала такой реакции. Все произошло само собой; чувство отвращения оказалось абсолютно новым. Еще вчера она ясно сознавала, что кузен влюблен, а насколько глубоко и пылко, ее не интересовало, так как признаться он не смел. А если бы кто-то спросил, чем ей не нравятся любовные речи, она бы со смехом ответила, что устала от них в книгах. И вот сейчас впервые в ее сердце пробудилась страсть: Гвендолин ощутила сильное отвращение к любви кузена.
Рексу показалось, что он навеки утратил радость жизни, но тем не менее нашел в себе силы заговорить снова:
– Это твое последнее слово? И так будет всегда?
Гвендолин видела отчаяние Рекса и сочувствовала ему, ведь он ничем ее не обидел и вообще не сделал ничего плохого. Решительно, но чуть добрее, чем мгновение назад, она ответила:
– Насчет признания в любви? Да. Но во всем остальном я не испытываю к тебе неприязни.
– Прощай, – ответил Рекс после короткой паузы и вышел из комнаты.
Вскоре Гвендолин услышала, как хлопнула тяжелая входная дверь.
Миссис Дэвилоу тоже услышала звук закрывающейся двери и поспешила в гостиную. Гвендолин сидела на диване, спрятав лицо в ладонях, и горько рыдала.
– Дитя мое, что случилось? – воскликнула добрая матушка, никогда прежде не видевшая любимицу в таком горе, а потому испытавшая болезненную тревогу, похожую на ту, которую женщины переживают при виде сломленного отчаянием сильного мужчины. Этот ребенок до сих пор оставался ее властителем. Присев рядом, она обняла дочь, пытаясь