Шрамы смотрели на меня с упреком; ряд жемчужинок, следы детских зубов. Я тоже смотрела на них, подавляя желание прижаться к ним своими зубами, чтобы по размеру и углу укуса убедиться: это сделала не я.
– Ох, Лума, – сказала я, – мне так жаль.
– Я в норме! – отозвалась она, но мне стало только хуже. Хорошенькой же я была сестрой. – Не так уж плохо все и было. По крайней мере, зубы у тебя не такие, как у нас.
– Я, наверное, пошла в маму.
Она рассмеялась.
– Вряд ли, она ведь такая спокойная! – сказала Лума. – Знаешь, кажется, она как-то говорила, что ты чуточку напоминаешь ей ее мать. Я спросила, что она имеет в виду, но она сказала, что не может объяснить.
– Ее мать?
– Нашу бабушку, глупышка. Она вроде бы живет во Франции. Мама каждое Рождество пишет ей письма.
– А ты видела ее? – во мне загорелась искорка надежды. – Может, я такая же, как она.
– Мне всегда казалось, что она как мама, только вся целиком… такая, – сказала Лума. Я сморщилась.
Снизу послышался скрип двери. Из зала донеслись голоса бабушки Персефоны и Артура. Я и забыла, что он собирался остаться на ужин.
– Можно одолжить у тебя что-нибудь нарядное? – спросила я. – И сделаешь мне прическу?
Лума странно посмотрела на меня.
– Зачем?
– Просто хочу попробовать что-нибудь новое, – ответила я. – Слишком долго не носила ничего, кроме школьной формы.
Она склонила голову набок.
– Печально, – сказала она. – Садись.
Она усадила меня перед зеркалом и принялась расплетать мне волосы. Они были почти того же цвета, что и у нее, только ее блестели, а мои казались выцветшими, сероватыми, что прибавляло мне лет.
– А это что? – спросила она, прикоснувшись к моей шее сзади. Меня словно обожгло.
– Ай! – воскликнула я.
– Выглядит так, будто кто-то выдрал у тебя клок волос. – Она осмотрела меня. – И еще синяки. Что с тобой стряслось?
Я вспомнила, как Люси Спенсер схватила меня за волосы и тянула их изо всех сил, пытаясь сбросить меня. Мои щеки запылали.
– Ничего, – сказала я. – Подралась в школе.
Лума цокнула языком.
– Ну, теперь ты дома, – сказала она. – Если кто-то попытается тебя обидеть, я их сожру. – Она хихикнула и, мурлыкая себе под нос, принялась расчесывать меня.
У себя в комнате она казалась другой – более мудрой, знающей. Она была на пару лет старше меня, но мы всегда менялись ролями, по очереди играя роль старшей сестры. Когда-то мне это нравилось, но теперь я вдруг почувствовала себя не так уверенно.
– Сейчас мы сделаем из тебя красотку, – сказала она.
Я не ощущала себя красоткой даже в позаимствованном у нее платье с рюшами. Уверена, на ней оно выглядело бы элегантным,