Она посмотрела на знак у своих ног – его имя, высеченное на могильной плите.
Думаю, с каждым днем я все больше и больше понимаю тебя, отец.
Во рту было сухо и ощущался вкус пепла, язык едва ворочался. Кеннинг горел в сознании, а перед глазами стояла картина с десятками маленьких переломанных тел, разбросанных по дереву, которым была отделана ее комната. Сквозь увядающую зелень со стоном прорывался ветер, Бог грома Райдзин стучал в барабаны, с неба сыпался легкий дождь. В алтаре тлели благовония, устремляясь к небу тонкой струйкой.
– Хочешь, поговорим об этом?
Кин стоял неподалеку, глядя на нее блестящими, как сталь, глазами, по ресницам стекали капли дождя. На нем были серая куртка и штаны, свежие повязки на руках и ногах, а на шее и подбородке виднелись старые шрамы от ожогов. Юкико заметила, как он изменился за время своего побега из Кигена – похудел, возмужал, загорел до черноты. Его когда-то выбритый череп теперь покрывала темная щетина. Короткие рукава куртки не скрывали крепкой мускулатуры и странных металлических штыков на его теле. Юкико вспомнила, как стаскивала атмоскафандр, когда Кин чуть не сгорел, как выдергивала из его тела черные извилистые кабели, осклабившиеся штекерами. Сейчас от его атмоскафандра остался только медный пояс, набитый различными инструментами и приборами – единственное, что он оставил себе от металлической кожи, которую носил бо́льшую часть своей жизни.
– Нет, – ответила она. – Спасибо.
– Твой отец любил тебя, Юкико. И знал, что и ты любила его.
– Этим его не вернуть.
– Не вернуть. Но ты можешь сделать так, чтобы его смерть была не напрасна.
– Кин, я же сказала, что не хочу об этом говорить. Пожалуйста…
Он закусил губу, глядя в землю.
– Ты кажешься… какой-то другой. Ты изменилась. То, что вы сделали с этими неболётами…
– И об этом я тоже не хочу говорить.
Она опустилась на колени возле могилы отца и вцепилась пальцами в землю. Грязь на бледной коже, капли дождя, стекающие по щекам вместо слез – ей бы поплакать. Она видела лицо Йоритомо, его глаза, прищурившиеся в прицеле железомёта, слышала его голос, звучавший у нее в голове.
«У тебя есть только то, что я позволю тебе иметь. Ты есть только то, кем я позволю тебе быть».
Она сжала руки в кулаки и закрыла глаза. Она встала, подняв лицо к небу, но холодный дождь на ее щеках так ничего и не смыл. Буруу расправил крылья и встряхнулся, как мокрый пес. Его мысли звучали так громко, что она вздрогнула.
ТЫ ДОЛЖНА ОТПУСТИТЬ ЕГО, ЮКИКО.
Я не могу просто забыть, что случилось, Буруу.
Я ЧУВСТВУЮ В ТЕБЕ ЯРОСТЬ. ОНА РАСТЕТ С КАЖДЫМ ДНЕМ. ЕСЛИ ТЫ ЧУТЬ РАССЛАБИШЬСЯ, ОНА ВЫЖЖЕТ ВСЕ ВОКРУГ ТЕБЯ. ДОТЛА. ВСЕ.
И что теперь? Мне зарыдать? Поплакать по отцу, как испуганная маленькая девочка?
ЧТОБЫ ПОПРОЩАТЬСЯ, НУЖНА СМЕЛОСТЬ. ПОСМОТРЕТЬ НА УТРАТУ И ПОНЯТЬ, ЧТО ЭТО НАВСЕГДА. СЛЕЗЫ