Мало кто в США – а если уж на то пошло, и в России – мог предвидеть коллапс советского влияния в Восточной Европе или самого СССР. Не далее как в 1988 году канцлер ФРГ Гельмут Коль был искренне уверен, что не доживет до объединения Германии{20}. Но поскольку Советский Союз все-таки распался, Вашингтон начал вырабатывать курс, который позволил бы поддерживать отношения с новой Россией и определить существо американских интересов на постсоветском пространстве{21}.
При этом у большинства лидеров западного мира сложилось двойственное отношение к распаду СССР. Им импонировал новый советский лидер, настроенный на реформы и желавший отбросить мышление холодной войны. Советский Союз сотрудничал с Коалицией многонациональных сил ООН в период войны в Персидском заливе – противником в которой был давний союзник советских властей Саддам Хусейн, – во многом благодаря искусной дипломатии, которую проводила администрация Буша. Однако у Запада имелись и причины бояться распада СССР. Может, странам Восточной Европы и удалось бескровно свергнуть коммунистические режимы, но пока Советский Союз неотвратимо двигался к своему концу, в Югославии разразилась жестокая гражданская война после того, как республики в составе СФРЮ провозгласили свою независимость от Белграда. США и их европейские союзники опасались, что на территории бывшего СССР повторится югославский сценарий, но в значительно большем масштабе, с повсеместными межэтническими столкновениями – и это в гигантском, протянувшемся на 12 часовых поясов государстве, да еще и с ядерным оружием. Поэтому США и их союзники в Европе лучше имели бы дело с Михаилом Горбачевым – советским лидером, которого они знали как реформатора и которому в 1991 году еще доверяли. Они не могли не опасаться последствий распада СССР.
Умеренная перезагрузка
В 1992 году перед Белым домом встала необходимость заново выстроить двусторонние российско-американские отношения, и опыт холодной войны был здесь плохим подспорьем. Администрация Буша повела себя осторожно и реагировала на крах СССР весьма осмотрительно, воздерживаясь от публичной победной риторики. В Вашингтоне понимали, что в этот трудный переходный период к России следует проявлять уважение. Администрация Буша избрала ту же политическую линию, какой придерживалась в ноябре 1998 года, когда рухнула Берлинская стена, и старалась не бередить и без того болезненные чувства россиян в момент, когда перед теми лежала полная неизвестность. На смену знакомому противнику в лице СССР пришли пятнадцать новых государств, по большей части с новой конфигурацией границ, а территория самой России резко сократилась – такой она не была с XVII века. Все эти пятнадцать государств пытались осознать новую реальность и определиться, как им жить дальше. Огромное и страдающее массой проблем общество в один момент отбросило семь десятилетий