Неждан Афанасьевич закатил глаза к потолку и что-то невнятно простонал, но, встретившись с отчаянным взглядом Даринки, вмиг умолк и уставился в свою кружку.
– А ты, значит, князь? Всамделишный? А большое ли княжество? И что там у тебя хорошего есть? – голос Даринки звучал глуховато: всё же ей было непривычно говорить с набитым ртом.
– Всё, что захочешь, то и есть, – тонкие губы Кощея снова растянулись в подобии улыбки. Василиса не могла понять, почему он смотрит на Даринку почти что с умилением, как люди порой смотрят на маленьких игривых котят. – Расскажи, чего бы тебе хотелось, душа моя?
– Пирожных! – невеста смачно рыгнула. – А ещё сластей заморских мешок. А то папенька мне жрать не даёт, жадничает. Говорит, мол, разнесёт, как свинью, никто замуж не возьмёт. Ну а после замужа, сталбыть, можно и покушать. А ещё музыкантов с трещотками хочу. И чтобы саму меня на трещотке играть научили, а уж я твой слух, дорогой женишок, каждый день услаждать буду. Трещать, как говорится, не перетрещать.
– Эти желания я могу исполнить, – важно кивнул Кощей. – Будут тебе и сласти, и трещотки.
Мокша, с опаской тронув повелителя за рукав, пробормотал:
– А не стоит ли нам, мой господин…
– Не стоит, – не дослушав, отрезал Кощей.
Бессмертный гость даже не взглянул на болотника, продолжая сверлить Даринку обжигающим взглядом. Даже под слоем сажи было видно, как мучительно покраснела девушка. Вздохнув, она отвела глаза: кажется, её задор почти иссяк, а Кощей даже и не думал злиться, топать ногами или отказываться от брака с таким неумытым чучелом.
– Но вы разве сами не видите?.. – забулькал Мокша.
Кощей пнул его под столом острым носком сапога прямо под колено:
– Вижу. И побольше твоего, мой не к месту квакающий друг. Девица-красавица зело расстаралась. Видать, желала впечатлить меня да позабавить. Так ведь, душа моя?
Он накрыл её руку своей. Даринка, вздрогнув, отдёрнула ладонь и замотала головой.
– Нет, я просто замуж за вас не хочу! У меня другой жених есть. Получше некоторых.
Породистое лицо Кощея помрачнело, глаза злобно сверкнули из-под нависших над глазницами чёрных бровей, и Златка с Василисой дружно закашлялись – это был условленный знак, что сестрица что-то не в меру расстаралась. А ну как теперь Кошей её в лягушку превратит? Он же, как-никак, могущественный чародей.
– Ты меня совсем не знаешь, душа моя. С чего же решила, что твой Ванька лучше? Знаешь, сколько я таких ванек в своей жизни повидал? Все они на словах смелые, а как защитить невесту от… так, глядишь, и нет никого, – он развёл руками и завертел головой на тонкой шее. – Что-то я его здесь не вижу… Никак, струсил парень.
– Я всё равно его одного люблю, – у Даринки уже зуб на зуб не попадал от ужаса, но, сколько бы сёстры ни кашляли, она не унималась. – А тебя не полюблю никогда!
– Стерпится – слюбится, – хмыкнул Кощей, мерно постукивая ногтями по столешнице. –