Эруалю лес понравился сразу же, как только он очутился на широкой, усеянной хвоей и шишками тропинке. Сквозь нежную листву кудрявых берез и тонких осин на нее падали теплые яркие лучи полуденного солнца, отчего лес выглядел приветливым и светлым. По лицу Витека, наоборот, было не разобрать, впечатлила ли его здешняя природа. Несмотря на угрюмый вид учителя, принц все же осмелился завязать с ним разговор и затронуть события сегодняшнего утра. Как бы ни была неприятна Витеку эта тема, он нашел в себе силы не огрызаться и не отмалчиваться, а спокойно отвечать ученику:
– Я не сомневался в этом.
– Скажите, действительно есть основания для того, чтобы с таким категоричным отрицанием относиться к присоединению кампанельской провинции? Неужели это оказалось способно разлучить вас с моим отцом? Мне в это не верится.
– Дело не совсем в провинции, – глядя куда-то в сторону, мимо Эруаля, откликнулся Витек, подавляя тяжелый вздох. – Здесь я сознаю свою вину, потому что она оказалась больше вины твоего отца. Я промедлил с доказательствами, а может, и правда оказался в плену предрассудков. Но не это окончательно повлияло на мое решение. Та жестокость, с которой твой отец распорядился дальнейшей судьбой принца Хевингема, тринадцатилетнего подростка, неприятно поразила меня. Пусть он враг, пусть! Но это все равно не давало Элебруту права так поступать с ним! Ведь в первую очередь он ребенок!.. Я надеюсь, ты понимаешь меня, Эруаль.
– Да, учитель. Я понимаю ваши чувства, – кивнул младший принц Лавандины, и печаль заплескалась на самом дне его синих глаз. – Но что, если это была необходимая тактика?
– Я не понимаю необходимости такой тактики! – решительно тряхнул гладкими прядями черноволосый эльф.
– Но неужели в Кампанеле не поступили бы точно так же, представься им такая возможность?
– Зачем нам равняться на Кампанелу? Я просто хочу, чтобы Лавандина не растеряла своей порядочности. Я на протяжении многих лет прилагал к этому все возможные усилия, пока в один далеко не прекрасный день не потерпел сокрушительное фиаско. Я ушел. Потому что я не хочу видеть, как погибнут в среде эльфов последние ростки благоразумия.
– Учитель, вы сдались? – что-то, похожее на удивление, смешанное с осуждением, мелькнуло в глазах принца. – Если вы знаете, что только в ваших руках ответственность за благородство и порядочность Лавандины, зачем вы ушли? Вы бросили нашу страну на произвол судьбы! Кто, кроме вас, сможет направить моего отца по верному пути, если он собьется в сторону?
– Я ушел, потому что этот тяжелый груз больше не принадлежит мне, – тихо сказал Витек. – Пока он ничей. Но, как это для тебя ни странно, скоро окажется на твоих плечах.
– Я с должным почтением приму его, но… только от вас.
Витек с нежностью посмотрел на своего ученика.
"Милый мальчик, – подумал он, – сколько же еще в тебе наивности и ненужной горячности! Сколько необдуманных решений