Благодаря ярким оранжевым лампам, висевшим всюду на стенах, освещение здесь было превосходным, и все же атмосфера сильно отличалась от той, что была днем, хотя Джек не сразу осознал это. Он блуждал в одиночестве по замку, по его блестящим безжизненным комнатам, по золоченым залам и безмолвным коридорам и чувствовал странную оторванность как от времени, так и от всей своей прошлой жизни. И еще: кто-то будто выкрал все мысли из его головы, так что какое-то время он был словно лунатик: двигающийся, но ничего не осознающий.
Как долго это продолжалось, он бы и сам не смог сказать, но в какой-то момент что-то будто толкнуло его изнутри, и он остановился посреди длинного желтого коридора, совершенно не помня, по какому маршруту он вообще до него добрался.
Хуже того, он вдруг осознал к своему глубокому изумлению, что все это время, наверно, еще с самого утра, а то и раньше, он пребывал в состоянии какого-то болезненного поиска. Его грызла навязчивая потребность что-то разыскать, что-то, что – он почему-то твердо знал это – определенно находилось где-то в замке!
На первых порах эта потребность была слабой, почти незаметной, а сейчас вдруг разрослась до какого-то поистине кошмарного объема. Объем этот был таков, что Джеку стало дурно. Но вовсе не физически. Проблема была в его эмоциональном состоянии.
Однажды, когда ему было лет четырнадцать и он работал по обыкновению в поле, из дома прибежала служанка и сообщила, что на Герберта напал разъяренный бык. Джек тогда не выслушал ее до конца, помчался в ужасе домой, чтобы там с облегчением узнать, что Герберт отделался относительно легко: тремя сломанными ребрами и переломом ноги. История закончилась хорошо, но страх, что он пережил, пока несся в деревню, не зная, что его ждет, был, наверно, самым страшным переживанием из всех, что он когда-либо испытывал в жизни.
И то, что он чувствовал теперь, в этом чужом для него таинственном замке, было сродни тому жестокому чувству. Уверенность, что он должен срочно что-то найти, спасти кого-то, была такой сильной, что его разум чуть не плавился от напряжения. Но у него не было ни единой подсказки, он понятия не имел, откуда взялось это мощное чувство, уже начинавшее сводить его с ума. А, кроме того…
Кроме того, он не мог избавиться от ощущения, что кто-то наблюдает за ним. И наблюдает уже давно, возможно, с самого его появления в замке. Или даже еще раньше.
Омерзительный приступ дурноты заставил его отойти к стене и опереться на нее спиной. Дикое желание отправиться на поиски неизвестно чего приводило его в исступление. Он бы с радостью посмеялся над собственной слабостью, но ему было не до смеха, потому что он совершенно не мог это контролировать! Это было что-то извне, что-то, неподвластное доводам рассудка. Ему казалось, если немедленно что-то не произойдет, он просто разобьет свою голову о стену.
И в этот момент неожиданная, дикая и страшная мысль будто кинжалом вспорола