– Ну-с, так как же насчет будущей новой синьорины? Когда она поступит? – словно подслушав разговор девочек, спросил Вацель.
– Нет-нет, – вся вспыхнув, ответила Кира Дергунова, делая «страшные глаза» в сторону Бельской, – этого мы не можем вам сказать, никак не можем…
– Ну, коли не можете – так и не надо-те! – спокойно согласился учитель. – Займемся-ка лучше нашим хозяйством, пока время не ушло!
И, взяв мелок в руки, он подошел к доске и стал объяснять задание по геометрии к следующему уроку.
В ту же минуту на мой пюпитр упала сложенная бумажка.
Я быстро развернула ее и прочла:
«Сегодня на обед щи, котлеты с горошком и миндальное пирожное. Кто хочет меняться: пирожное на котлету? Пересылай дальше».
Я сразу узнала Маню Иванову, автора записки, которая и часу не могла прожить без разных «съедобных» расчетов и соображений. Отрицательно покачав головой сидевшей неподалеку Мане, я сложила записку и перебросила ее дальше.
В то время как Катюша Мухина, или Мушка, маленькая близорукая брюнетка, сидевшая на первой скамейке, разбирала Манины каракульки, поднеся их к самому носу, Вацель закончил объяснение теоремы, положил мелок, которым писал на доске, обратно на кафедру и осторожно, на цыпочках подобрался к Мушке.
– Мушка, спрячь, спрячь записку! – зашептали ей со всех сторон.
Но было уже поздно. Еще секунда – и злополучная записка очутилась в руках дяди Гри-Гри.
С невозмутимым хладнокровием он громко прочел ее классу, умышленно растягивая слова. При этом обе девочки, и Маня и Мушка, сидели красные, как пионы, от стыда и смущения.
– Вот так фунт!.. – комически развел руками учитель. – Я думал, это они теорему решали, а они… Щи с кашей… котлеты!.. Да еще мена… Бр-р!.. Ай да синьорины мои воздушные! И не стыдно вам за уроками-то хозяйничать? Ведь математика – дама важная и требует к себе почтения и внимания! Ведь вы уже теперь, так сказать, синьорины великовозрастные, и, следовательно, хозяйственные дела надо побоку… Госпожа Иванова, хозяюшка вы моя несравненная, – тем же тоном шутливого негодования обратился он к зардевшейся Мане по окончании урока, – приятного вам аппетита от души желаю!
– Вот, душка, опростоволосилась-то! – сокрушенно закачала головой Миля Корбина, подсаживаясь к пострадавшей Мане, как только дядя Гри-Гри вышел из класса.
– Ну, вот еще! – лихо тряхнув своей черноволосой головкой, воскликнула Кира. – Что ж тут такого! Хоть мы и воздушные создания, но питаться одним лунным светом и запахом фиалок не можем!
– Медамочки, француз не придет, и Maman прислала сказать, что в свободные часы будет гуляние, пока хорошая погода! – пулей влетая в класс, заявила запыхавшаяся и красная, как рак, Хованская.
– Ура! – радостно закричала Дергунова, и в тот же миг осеклась под строгим, уничтожающим взглядом вошедшей Арно.
– Тише, Дергунова! – вне себя