Синтия, больше всего известная своими рассказами в жанре ужасов, в возрасте тридцати одного года уже сделала литературную карьеру, работая вместе с создателями Питера Пэна Дж. М. Барри и Д. Г. Лоуренсом. И ее дневники содержат занимательные и захватывающие рассказы о жизни в Лондоне военного времени. На этот раз, однако, леди Синтия задумалась, выживет ли она: «Как раз перед завтраком появились точно такие же симптомы, как и вчера, только гораздо хуже. Температура поднялась до 38,8 градуса, и весь день и вечер я чувствовала себя так ужасно, унизительно плохо, как никогда в жизни: голова раскалывалась, пульсировала болью, болели ноги, тошнило, ужасно знобило. Я ворочалась и стонала» [54].

      В то время как опыт леди Синтии Асквит свидетельствовал о склонности испанского гриппа заражать здоровых и богатых людей, эта болезнь распространялась и в других частях Лондона. Американский солдат рядовой Прессли, переживший вспышку гриппа в Кэмп-Диксе и потерявший своего друга Сида во время путешествия во Францию, теперь находился в Лондоне. Десятого июля Прессли написал своей подруге, что «в Лондоне, как и во всем остальном восточном мире, началась эпидемия испанского гриппа. Болезнь, по-видимому, вызывает сильную лихорадку, с выраженным чувством усталости, и обычно удерживает больного в постели в течение нескольких дней» [55].

      В тот же день в Уолтемстоу, на востоке Лондона, Элси Барнетт писала своему мужу в Месопотамию: «У нас случилась ужасная вспышка испанского гриппа, как его называют, но врачи склонны думать, что это малярия, принесенная солдатами. Я с благодарностью воспринимаю то, что до сих пор оставалась в ясном уме. И нас предупредили, чтобы мы носили камфару с собой, так как люди умирают от заболевания через несколько часов, если не сразу» [56].

      Юная Марджери Портер, уроженка Южного Лондона, в то лето тоже заболела испанским гриппом. Она вспоминала:

      «Я была единственным ребенком в семье и жила с матерью и отцом. Когда мы все заболели гриппом, нам ничего не оставалось, кроме как лечь спать, потому что мы просто не могли устоять на ногах. Ноги действительно подкосились, я не могу сильно преувеличивать это. Грипп был у всех на нашем конце улицы. По соседству жили мои бабушка с дедушкой и три тетки. «Испанка» была у всех, но мой дед был единственным, кто умер в нашей семье. Остальные выздоровели, но это заняло много времени, потому что грипп захватил все наше тело. Я не помню, чтобы у меня были симптомы простуды или я чихала. Я просто помню ужасные боли во всех моих конечностях и полное отсутствие аппетита. Думаю, что моя болезнь длилась около двух недель, пока я снова не начала ходить в школу. Мне так повезло. Это была самая страшная болезнь в моей жизни» [57].

      К августу 1918 года «испанка» покинула Британию так же быстро и таинственно, как и появилась четыре месяца назад. Американский врач, писавший домой из Лондона 20 августа, отметил, что «эпидемия гриппа, описанная в последних письмах, полностью отступила» [58]. Но вспышка оставила после себя ужасное наследие. В течение