Сразу после покупки автомобиля мисс Билли решила дать ему имя.
– «Автомобиль» звучит слишком длинно. А если называть его «мотором», то я буду думать, что за дверью меня ждет пульмановский вагон или большой черный грузовик. Пусть он будет Пегас, а для краткости – Пегги. Я не стану оскорблять безликим словом «машина» произведение инженерной мысли.
И она действительно называла автомобиль Пегги. И если вначале Джон презрительно сопел, а знакомые озирались в поисках неизвестной девицы, очень скоро в Бостоне пошла мода давать автомобилям имена. И даже Джон смирился с этим и заказывал «бензин для Пегги» без всякого смущения.
Джон познакомил хозяйку со своей женой Розой, женщиной, положительной во всех отношениях. Очень скоро Роза превратилась в незаменимую экономку Гнезда и привела за собой горничную Энн, вдвоем с которой они занялись хозяйством, освободив Билли и миссис Стетсон от забот. Все эти люди, да еще канарейка с котенком, похожим на Спунка, поселились в Гнезде.
– Теперь я готова принимать друзей, – объявила Билли.
– Думаю, ваши друзья тоже готовы вас навестить, – заверил ее Бертрам.
Так оно и было. Или, по крайней мере, так оно и выглядело.
Маленький домик на склоне холма немедленно стал Меккой для друзей Хеншоу, которые помнили Билли веселой восемнадцатилетней воспитанницей Уильяма. К ней приходили знакомые, которых Билли повстречала за границей, а еще тихие сладкоголосые старушки – подруги тети Ханны, находившие юную хозяйку Гнезда очаровательной. Чаще других заходили братья Хеншоу, а Колдервелл и вовсе околачивался там постоянно. По крайней мере, так считал Бертрам.
Младший Хеншоу приходил даже чаще Уильяма, а вот Сирил был редким гостем. Он нанес один визит, внимательно осмотрев дом под руководством церемонной Билли. Вежливо похвалил вид из окон и приготовленный ею чай. После этого появлялся изредка, молча усаживался в углу и предоставлял возможность вести беседу своим братьям.
Что до Колдервелла, то он вдруг утратил интерес к непроходимым лесам и заснеженным вершинам гор. Теперь он исследовал изгибы и повороты длинной Бикон-стрит и штурмовал неприступный холм Кори. Он твердо решил остепениться и заняться чем-то достойным, по его собственным словам. Утренние часы он сидел в юридической конторе в Бостоне, окруженный увесистыми томами, переплетенными в телячью кожу. Остальное время – почти все время – он проводил с Билли.
Однажды, вскоре после приезда в Бостон, Билли спросила Колдервелла о Хеншоу.
– Расскажите мне о них, – попросила она. – Чем они занимались все эти годы?
– Неужели вы сами не знаете?
Она покачала головой.
– Нет. Сирил – молчун, Уильям никогда не говорит о себе, а Бертрам всегда не то шутит, не то говорит всерьез.
– Между прочим, Бертрам превратился в известного художника.
– Неужели?