Луфанов. Она даже не постанывала?
Блошигин. Кроме скрипа тахты, других звуков я не уловил. Позже звук издали джинсы – застегиваемая на них молния.
Луфанов. Штаны ты надел раньше нее?
Блошигин. Она меня встретила без штанов. Брюки она, наверное, носит, но передо мной она предстала в юбочке.
Луфанов. В юбочке женщина выглядит женственнее.
Блошигин. Если под юбочкой у нее лишь ее… природное, она еще женственней. Приподняв в прихожей край юбки, она от меня то, что она женщина, не прятала.
Луфанов. А я в Новосибирске с Виктором Петровичем вечерами гулял… ряд важных проблем с ним затрагивал.
Блошигин. Спортивных?
Луфанов. Мы с ним и о лыжах разговаривали, но по его инициативе нас повело и на темы пошире. Недостаток понимания сути вещей, ожидания и идущие за ним разочарования. Виктор Петрович ожидал, что из него получится потрясающий лыжник.
Блошигин. Чтобы потом на тебя не накатило разочарование, он посоветовал тебе на себя плюнуть?
Луфанов. Он сказал мне съесть «Даниссимо».
Блошигин. Йогурт?
Луфанов. В наш с тобой номер его поставляла не администрация гостиницы. Нам его Виктор Петрович приносил.
Блошигин. Я знал, что это он. На специальный супербелковый продукт средств у него нет, а купить нам для прироста сил в магазине «Даниссимо» он может…
Луфанов. Не нужно бы тебе о нем с такой нелюбовью.
Блошигин. Я к Виктору Петровичу нормально. По-человечески он не из худших.
Взмахивая руками и пружиня ногами, Виктор Петрович Ткаченко продвигается сбоку от Зозулина с деланной раскованностью.
Ткаченко. Купфершейн! О купферштейне с тобой кто-нибудь говорил?
Зозулин. До вас нет.
Ткаченко. Это сплав железа и меди. Слово из слов металлурга Дикарева. Мы друг о друге узнали там, где продают разливное пиво. Выпили за одним по кружке и пошли проверять, кто из нас лучше в дартсе.
Зозулин. У нас в Кинешме доски для дартса в кабаках не висят.
Ткаченко. В наших и не то на стенах увидишь… женская ладонь с загнутыми пальчиками! Ты руки женщинам целуешь?
Зозулин. Я не настолько галантен.
Ткаченко. А прибитую к стенке ладошку поцеловал бы? Она женская, не мужская – у нее ноготки накрашены.
Зозулин. А для какой нужды ее повесили?
Ткаченко. Чтобы через нее учились и приучались целовать руку женщине. И если кто с пьяных мозгов целовал, ему все кричали приступать к обсасыванию пальцев. Пальчик за пальчиком! Когда ты чмокнул девушку в ручку, чего бы ей и пальчики не обсосать? Чем это не эротично?
Зозулин. К девушке из плоти и крови я бы это, возможно, применил, но к той ладони, что на стене… она из пластика?
Ткаченко. Я ее губами не щупал.
Зозулин. Но в заведение, предлагающее такие развлечения, вы наведываетесь. Ладонь на стене по размеру, как реальная? Ткаченко.