– Да ужас просто!
Ее передернуло, как будто она увидела орхидею, и руки ее покрылись гусиной кожей.
– На уроках катехизиса нас учат, что мы должны уважать свое тело. Значит, продавать себя в браке так же плохо, как продавать себя на улице, – заключила она.
– Можно же не выходить замуж.
– Я выйду, – ответила Андре. – Но не раньше чем в двадцать два года. – Она вдруг резким движением выложила на стол сборник латинских текстов. – Давайте позанимаемся?
Я села рядом, и мы погрузились в перевод описания битвы при Тразименском озере[9].
Нас больше не звали подавать чай подругам Малу. Чтобы получить ответы на мучившие нас вопросы, определенно приходилось рассчитывать только на себя. Мы никогда столько не разговаривали, как в тот год. И, несмотря на свою тайну, которую я Андре не открывала, мы никогда не были так близки. Нам разрешали ходить вместе в театр “Одеон” смотреть классику. Мы открыли для себя романтизм: я была в восторге от Гюго, Андре предпочитала Мюссе, и мы обе восхищались Виньи.
Мы начинали строить планы на будущее. Я уже знала, что, сдав экзамены на бакалавра, буду учиться дальше, Андре надеялась, что ей тоже родители позволят поступить в Сорбонну.
В конце четверти случилась самая большая радость за все мое детство: мадам Галлар неожиданно пригласила меня провести две недели в их поместье в Бетари, и моя мама не возражала.
Я думала, Андре встретит меня на вокзале, но, выйдя из поезда, с удивлением увидела мадам Галлар. Она была в черно-белом платье, широкополой черной соломенной шляпе с маргаритками и с бантом из белого фая на шее. Она приблизила губы к моему лбу, но не коснулась его.
– Как вы доехали, дорогая Сильви?
– Прекрасно, мадам, но, боюсь, я вся черная от угольной пыли.
В ее присутствии я постоянно чувствовала себя слегка виноватой; у меня были грязные руки, наверняка и лицо тоже, но мадам Галлар вроде бы не обратила на это внимания, у нее был рассеянный вид; машинально улыбнувшись служащему на перроне, она направилась к двуколке, запряженной гнедой лошадью, отвязала намотанные на столбик вожжи и легко вскочила в коляску:
– Садитесь.
Я села рядом. Мадам Галлар опустила руки в перчатках, державшие вожжи.
– Я хотела поговорить с вами до того, как вы встретитесь с Андре, – сказала она, не глядя на меня.
Я похолодела. Какие наставления я сейчас получу? Или она догадалась, что я больше не верю в Бога? Но тогда зачем пригласила меня?
– У Андре неприятности, нужно, чтобы вы помогли мне.
Я тупо переспросила:
– У Андре неприятности?
Меня смутило, что мадам Галлар вдруг заговорила со мной как со взрослой, в этом было что-то подозрительное. Она дернула вожжи и цокнула языком, лошадь потихоньку тронулась.
– Андре никогда не рассказывала вам о своем приятеле Бернаре?
– Нет.
Двуколка выехала на пыльную