Тарлаттус посмотрел на нее, прежде чем спросить:
– Мария в Дакисе?
– На пути к нему.
– Все приглашены?
Разумеется, гости должны собраться под одной крышей до первой волны арестов в Вилоне.
– Письма переданы лично в руки.
Они проехали мимо горящего фонаря, раскачивавшегося под порывами ветра, и тусклый луч, на мгновение осветив карету, проник под вуаль и сбросил теневую маску с тонких губ, изогнутых в улыбке. Ее неестественная радость вызвала у мужчины волну дурноты. Тарлаттус по-прежнему находил ее привлекательной, но, оставаясь красивой женщиной, Кармела убила в себе те положительные качества, за которые он мог осознанно любить, а в изощренной жестокости превзошла любого из клириков. Поэтому незримая пропасть между ними с каждым днем увеличивалась, расходясь в стороны, как края кровоточащей раны. Кто знает, сколько встреч он еще сможет выдержать?
Она сложила руки на коленях, сцепив пальцы в замок, и во тьме сверкнули камни дорогого браслета, который он подарил ей на годовщину свадьбы. Теперь это были руки другого человека, лишь отдаленно напоминавшие о девушке, когда-то державшей букет невесты. Пожалуй, самое страшное было в том, что он тоже изменился и, искренне презирая еретиков, перестал испытывать к ним жалость. Не так давно новоиспеченный агент уговорил бы сослуживцев увезти Кармелу подальше от Эспаона и не допустил бы невинных жертв, а сейчас с омерзительным равнодушием сделал вывод о неизбежности массового аутодафе.
Он постучал вознице, и карета остановилась.
– Адьёс, – процедил он на прощание.
Она не ответила, но когда он спрыгнул с подножки на тротуар, полной грудью вдыхая свежий воздух, то отчетливо услышал ее тихий смех. Экипаж уехал во тьму, а Тарлаттус, упершись руками в бока и наклонившись вперед, несколько минут приходил в себя.
Он успел сделать несколько шагов, прежде чем его вырвало.
Глава первая
Повозка качнулась, провалившись колесом в яму, и Тарлаттус проснулся от резкого толчка. Из-за неудобной позы его мышцы одеревенели, противно ноя, и архиагент, едва не застонав, приподнялся на локтях, чтобы размять спину, запустить пальцы под тугой парик и потереть виски. Долгие переезды утомляли, а из-за постоянного недосыпа у него появилось чувство, как будто голову зажали в тисках. Надо заметить: в любой службе есть свои нюансы, в том числе не очень приятные.
В самые тяжелые минуты Тарлаттус вспоминал об испуганной Кармеле, то стоящей у края окна и смотрящей на улицу из-за края отодвинутой шторы, то теребящей в руках раскрытый веер, вышагивая по мозаичному полу патио, то, вконец обессилевшей от тревожных раздумий и ожидания ареста, присевшей у камина, пылающего от брошенных в него писем.