Бежевый.
Безликий бежевый.
Цвет обоев.
Когда-то он казался кремовым. А теперь он просто грязный. И совершенно безликий.
Гроб. Как горб. У нее будет горб.
У Сашеньки горба не было.
У Сашеньки было все. И одновременно ничего.
А теперь не было и Сашеньки.
Теперь некому будет заплетать косу. Некого будет учить чему-то новому. Сашеньки больше нет.
Марина казалась самой себе призраком. Обезличенным призраком, который не может найти покой. Свой покой она уже не найдет. Хотя на душе было непривычно спокойно.
Марина пустым взглядом провожала гроб в печь крематория. Сашенька. Сашенька сгорит и обратится в пепел. Марине хотелось взвыть, разодрать весь мир на части. Хотелось орать, вопить. Как? Как они могут жить? Как жизнь может продолжаться дальше? Как она еще жива? Как она может жить?
Марина злобно глядела на планету-близнеца. Какого черта эта планета сюда прибилась? Здесь и так места мало. Нет места. Этой планете тут нет места. Какого черта она здесь делает? Эта планета заберет Луну. Эта планета уже уничтожила массу астероидов. Она уничтожит и Землю.
На периферии слуха до нее доносились чьи-то голоса. Юра что-то говорил ей, но Марина его не слышала. Ей казалось, что где-то недалеко воет волк. Одинокий волк. Она готова была взвыть. Но не могла. Взгляд был направлен на планету-странника. Гребаный странник. Ты все отнял, ты все забрал.
Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненависть вертелась в голове, грызла грудную клетку подобно голодной собаке. Марина никого не слышала. Кроме воющего волка и грызущей собаки. Собака разрывала, раздирала плоть зубами. Это все планета-странник. Зачем? Планета все забрала.
Марина скомкала в руках листочек, который казался клочком дешевой туалетной бумаги. Предсмертная записка, какая патетика. Собака клацнула зубами.
«Мама, я все знаю. Живи. Только этого и прошу. Живи, что бы ни случилось. Живи. Я умираю с надеждой, что в другом мире мне и тебе повезло больше».
Марина со злостью отшвырнула записку. Собака заскулила, волк надрывно завыл. Не в силах больше выносить вида проклятой планеты, клацанья собачьих зубов и воя волка, Марина закричала.
Хотелось, чтобы планета содрогнулась, чтобы собака наелась, а волк охрип. Но планета на месте. Собака все так же клацает зубами. Волк все так же надрывно воет. Только ей не легче. Только ей все больнее и больнее. Только ей пусто. А этим троим хорошо. Планета, собака, волк. Планета, собака, волк: в голове отбивало стаккато. Планета, собака, волк. Ее кто-то хватал за руки – Марина кричала, стараясь оглушить волка, испугать собаку, взорвать планету. Но им хоть бы хны.
Планета с силовым полем злобно подхихикивает в такт клацанью зубов и отчаянному вою. Марина неотрывно смотрит на планету – ей кажется, что она окутана не силовым полем, а шубой. Планета в шубке.