В результате более четырёх десятилетий я так или иначе возвращался к той эпохе, пытаясь осознать не столько её саму, сколько её проекцию на волнующие меня проблемы дня сегодняшнего. Результатом этих размышлений и призван стать этот опус, смысл который менее всего просветительский, но более фиксирующий мои собственные мысли, суждения и аллюзии.
Убирая аспект упомянутых личностей, можно сказать, что в основе этой работы лежит русская радикальная и революционная мысль шестидесятых годов XIX века, а основной темой является взаимодействие людей, идей и событий. Некоторая историчность, играющая для меня роль опоры и катализатора настроения, сочетается с тремя указанными персонажами, которые как выражали, так и помогали сформировать переломный период в истории русской революции. События своеобразные для того времени, привели к далеко идущему преобразованию людей и общества, и, полагаю, этот период достоин обсуждения и осмысления. Социальные, экономические и политические события того времени, показывают зарождение новой напряженности и новых конфликтов в российской жизни, новых путей мышления и действий, и они являются основной силой, направлявшей меня в интерпретации персонажей. Но вплетение этой силы в историю жизней и мыслей персонажей привело бы к слишком широко распространенной и безликой картине и снизило бы интерес к тому, чем они являются, в отличие от того, для чего они предназначены. Я надеюсь, что принятый мною метод не оказывает неоправданного влияния на предполагаемое и недостаточное единство книги.
Длинноты и частичная детализация не претендуют на полноценное историческое полотно, как и на то, что это работа является исчерпывающей или исключительной. Моя главная цель состояла в том, чтобы взглянуть на историческую ситуацию в том виде, в каком она представлялась радикальным современникам в России и передать их собственный исторический опыт так, как я смог увидеть и осознать его за почти полвека собственных раздумий. Свидетельства, из которых я черпал этот опыт, послужили укреплению убеждения в том, что рассматривать события нужно глазами современников, если быть точным, самых ярких современников.
Но, в то же время, ни один ученик истории не может избежать вовлечения в свое собственное время с точки зрения прошлого, или, по крайней мере, в прошлое, с точки зрения его собственного опыта.
Я в большом долгу перед многими, в основном советскими, писателями и учеными, сделавшими изрядно для изучения данного предмета, перечисление чьих имён и работ было бы слишком громоздко. Учитывая, что данный опус ни в коей мере не претендует на научность, я исключил библиографию и не указываю точные источники цитат, сокращая себе время рутинной библиографической работы и отсекая тем самым оный труд от аналогичных по теме трудов научного сообщества.
Кроме уже упомянутого выше профессора Евгения Ламперта, я приношу свою благодарность тем учёным мужам, у которых хватило сил и милосердия выслушивать мои юношеские – и потому наивные и крайне ходульные – размышления и направлять мои неокрепшие мысли: академику Феликсу Трофимовичу Михайлову, академику Юрию Михайловичу Лотману и профессору Юрию Леонидовичу Светлову; не меньшую благодарность я испытываю и к немалому количеству моих собеседников в актёрской и поэтической среде, перечисление которых было бы делом непростым, ибо имя им легион; отдельная, особая, трудно формулируемая по глубине и смыслам, благодарность моему отцу, не только привившего мне пагубную привычку думать, но и всегда готового выслушивать, критиковать и рассуждать; не меньшая благодарность и моей матери, которая, будучи очень далёкой от темы данного опуса, тем не менее всегда (даже не понимая сути) поддерживала меня не только делом, но и словами одобрения и понимания.
И абсолютно в ином ключе я безмерно благодарен своим детям, Софье и Льву, за то, что своим вопрошающим, уже прошедшим, детством и не менее вопрошающей нынешней юностью, они давали мне стимул, смысл и понимание актуальности и важности написания данной работы. И особая благодарность понимания и сочувствия моей жене Марине за терпение и выносливость в процессе написания этой работы, где каждая страница текста вырывала меня из семейной жизни, быта, актуальных проблем и делала моё присутствие в доме достаточно эфемерным; она невольно оказалась вынужденной расплачиваться за почти полвека моих раздумий моим несправедливым и неоправданным неучастием в ней, но к её чести она вынесла эту ношу не только