Когда удар направлен в рану,
Он драться станет как придется,
Бесстрашно схватится с тираном
За честь, за право быть казненным
Самим собой, как обреченный
Прослыть страдальцем роковым,
К себе отпустит щедро жалось,
Чтоб вызвать слёзы у вдовы,
За что его, мол, обижала…
В плену у чувств своих бредовых,
Он как в темнице цепью скован,
Площадной казни ждет отсрочки,
И в мышцах страхи уплотнились:
Так знай же, ты рожден в сорочке,
Нет под коростой раны с гнилью,
И цепи нет с темницей вместе,
Вины есть совесть слепой мести.
На срезе день
Что в коконе дня?
Горький сок на разрезе,
Запах гари до рези
Глаз, и след от огня,
Мелочь мыслей крупа,
Что на краски скупа,
Рассеченная ночь
На кусочки, куски,
Маски грубой мазки,
Роль речей бестолочь,
Холод, жар тела, ног,
Спал, к утру изнемог.
В гору камень волок,
В норку червем заполз,
Жижей слякотной пол
Превратился в поток…
Утро свежесть бодра,
Солнце яркого бра.
Прост, как крест, ритуал,
Бить поклоны привык
Телом юным старик,
Щеткой драить оскал,
Чая пить кипяток
И позавтракать впрок.
День-деньской суета,
Угол пятый найти,
Утомленный к пяти,
В позе дремлет кота,
А потом – на мороз,
Полчаса и замерз.
Брешет в кухне экран,
Крик и смех ребятни,
И нужны, и помеха они,
Дед и друг им, тиран…
Кокон дня завершен,
Червю-бабочке сон.
Пустой счастливый
Осыпалось и выдохлось,
Остов ствола нагого,
Ковер сухого слова
И лик корявый идола,
В глазах якута щелки,
Залысина и челка.
Нет, не портрета старца
Художник кистью мажет,
И не предзимье даже —
Души пустое царство
Осыпалось и сгнило:
В надежде истомилось.
Слова трухляво ломки,
Пока лежат, красивые,
Кто без причин счастливый,
Забрел сюда с котомкой,
Ему идти дорогой
И к черту, или к богу
Приятно одинаково,
И день, и ночь, и утро
Не замечает будто,
Иваном звать и Яковом,
Безродный, бесфамильный
Идет дорогой пыльной,
По валунам, кореньям
С душою нараспашку,
Не говорит, что тяжко,
Что боль и резь в коленях,
Он тень от тени серой,
Доволен всем без меры.
Сюрреализм художника:
Расслабленный мечтатель,
Умом