Незадолго до последнего ранения я увидел, как собаки с минами на спине бросаются под немецкие танки. Проводник собак Коля Аксенов рассказал мне о методах дрессировки. Несколько дней несчастная собака воет от голода. Затем ее спускают с цепи. Под днищем учебного танка прикреплен кусок пахучей колбасы. Собака с грузом на спине рвется под танк. Этот прием повторяют несколько раз. За пару дней до предполагаемой немецкой атаки собак перестают кормить. Как только появляются танки, к спине собаки прикрепляется противотанковая мина. Снимают поводок. И несчастное животное мчится под немецкий танк за обещанной колбасой. Результаты я видел.
По такому же методу воспитывали патриотизм в 21-м УТП. От голода разве что не пухли. А ветераны, поступавшие из госпиталей, рассказывали, что на фронте погибают, конечно, но не от голода.
В тот вечер в тускло освещенной столовой, давясь от отвращения, я ел какое-то варево из немолотой заплесневевшей кукурузы. Стол, хотя его слегка поскоблили перед ужином, казался покрытым блевотиной.
Я увидел его в толпе «закрывающих амбразуру своим телом». Так называли несчастных, клянчивших у окна раздачи добавку этого кукурузного говна. Его нельзя было не заметить. В толпе попрошаек он выглядел как удод среди воробьев. Темно-золотой чуб выбился из-под танкошлема, нависая над правым глазом. Большой красивый нос. Четко очерченные полные губы, рвущиеся в улыбку. А главное – глаза! Черные-черные. С этаким воровским прищуром. Ресницы густые, длинные, шелковистые. И ощущение – подкинь сейчас помдеж полмиски тухлой кукурузы, этот парень отколет такую чечетку, что мрачная столовая превратится в праздничный зал.
Определенно, я где-то встречал этого танкиста. Но где? Он отошел от окна раздачи, матюгаясь, и недовольно посмотрел на меня, свидетеля его бессмысленного позора.
– Славянин, где это я встречал тебя? Ресницы описали дугу, окидывая меня взглядом с ног до головы.
– Не, я тебя не встречал. Разговорились. Стали задавать друг другу вопросы.
Выяснилось, что воевали мы в разных частях. В госпиталях тоже не могли встретиться. Откуда же так знакомо мне его лицо?
– А родом ты откуда будешь? – спросил он. Я ответил. – Не, не бывал я в твоих краях. – А ты откуда? – Терский я казак. Из Муртазово. Слыхал такое? – Муртазово? Сторожка на южном переезде? Как током хлестнуло его. Глаза распахнулись, стали огромными.
– Привет тебе, Александр, от мамы. Я был у нее в октябре.
– Как это в октябре? Немцы-то ведь заняли Муртазово