Когда папа заметил, что я сильно волнуюсь, становлюсь белым как стена, он предупредил о том, что мы больше не пойдём в цирк или зоопарк. Это вызвало во мне еще более смешанные чувства. Я задумывался о том, что несправедливо, что на земле есть питекантроп – обезьяна-человек, но нет слонокантропа. Являться им – позорным человеком, издевающимся над всем живым на свете – для меня было непросто, даже стыдно. Не знаю, отчего, в моём мозгу часто всплывали сцены умирающих окровавленных слонов, в глазах которых застывал тот самый ужас, когда человек уверенной рукой вырезает из него бивни, чтобы за копейки продать! А это действительно копейки, по сравнению с целой жизнью слона. Эти чудовища, наверное, не в курсе, но мы, слоны, всё помним. Наша безукоризненная память передаётся столетиями от наших потомков вместе с генами. И уверяю, воспоминания об издевательствах над животными не так ужасны по сравнению с тем, как страшно однажды проснуться человеком!
В наших спорах с отцом, тот всегда сдавал позиции, потакая моим капризам и запросам, что явно не нравилось матери. Она была агрессивной, непокорной, вечно спорила с мужем до такой степени, что заканчивалось это всё оплеухами. Она пила, в итоге допивалась до чёртиков, играла с моими игрушками, которых у меня было множество, дёргая их за уши и хобот, прожигая им зад сигаретами, вырывая со злостью бивни. В пьяной ярости она уродовала слонов. Ну не сука? Утром она прятала покорёженных зверей рядом с выпитыми бутылками белого вина в чулан. По завершении утреннего завтрака, когда я уходил в садик, она их доставала, криво латала дыры, пришивала недостающие части конечностей инвалидов обратно, делая вид, что ничего не произошло. Я ненавидел её, честно. Безусловно, так нельзя отзываться о святом – матери, хотя, по моему мнению, она мне никакая не мать. Ко всему прочему я считал её полной дурой. Единственное – мне было жаль моего так называемого отца. Он страдал и сильно горевал из-за сложившихся отношений в семье. Я даже специально ради него соизволил ей пару раз улыбнуться, но она увидела только оскал. Буцнула ногой подушку, из которой вылетел её новый телефон, и, удерившись в стену, разбился вдребезги. Не повезло девайсу, попавшему под горячую руку блондинки.
Нудными семейными вечерами мама, в жопу пьяная, возилась на кухне с очередным подгоревшим пирогом, срезая ножом горелое дно, оставляя уцелевшую верхушку. В результате смакуя это дерьмо с чаем, мы коллективно изучали географию. Глобус, этот единственный мяч в моей жизни, внушал мне надежду на свободу…