_____________________________________________
*Собака брешет – это когда собака в пустую лает, на далекие звуки своих соплеменников.
Присмотрелся, и вправду, кто-то крадется. Офицеру указываю рукой на силуэт во тьме. А сам думаю, если человек честный с работы идет домой – так по улице не скрываясь, а коли вдоль домов крадется – знать задумал чего лихого. Решили за ним проследить. Но прошел он не далеко, через пару уличных пересечений, вышел неизвестный на широкую дорогу, что вела через город в соседний уезд, и прямиком зашагал к дому лавочника Шторкина Никиты Семеновича. Тут-то мы и смогли его разглядеть. Среднего роста мужчина, при ходьбе сутулился и одет был странно, как для начала мая. Накидка пальтовая на нем была с капюшоном. Такая, только для зимы подходит и сапоги с высоким голенищем – теплые. Скрипнула калитка. Незнакомец скрылся в темноте усадьбы лавочника. А мы затаились на противоположной стороне улицы. Решили взять преступника с поличным. Оружие наизготовку, сидим. А я и спрашиваю офицера:
– Ваше благородие, а если ж он душегубом окажется?
– Если такового возьмем, к награде приставят, – отвечает офицер, – а за то, что Шторкин, три шкуры дерет за свои товары, так его давно придушить надо.
Я замолчал. Оно и верно, жадным тот лавочник был. Цены у него на товар высокие были, для людей не подъемные, а платить приходилось – деваться не куда.
Но вот в окне веранды вспыхнул тусклый свет. Видно было как два силуэта, скорее всего хозяин и его ночной гость, о чем-то разговаривают. Потом они пожали друг другу руки и долго их не разнимали. Но вот рукопожатие закончилось, и полуночный визитер покинул дом торгаша. Тихонько притворив калитку, незнакомец тенью заскользил вдоль домов в сторону центра. Я вопросительно посмотрел на старшого. Офицер пожал плечами, мол, нет преступления нет и ареста. Но толкнув меня в бок, решил все-таки за ним проследить. И мы пошли за неизвестным. Долго шли, аж пока тот не остановился и резко обернувшись, заметил нас. Во тьме его глаза сверкнули огнем, или это луна в них отразилась, а только сорвался он с места и пустился наутек. Мы за ним. Офицер в свисток как дунет, да как заорет: «Стой, стрелять буду!» Всех собак на районе поднял. Лай стоял ото всюду. А незнакомец и не думал останавливаться. Прыткий он оказался. Мы его только у дома купца Федорова нагнали.
Стоял тот дом одиноко уже лет десять, а то и больше. Знатный дом. Из кирпича красного, в два этажа, с подвалами да погребами. Комнат в нем множество. Печи, камины. А усадьба вокруг дома, какая была – одно загляденье. Да только не жил там ни кто. Сказывали, что жена купца удавилась с тоски. Или от того, что детей не могла иметь. Вот и оставил вдовец свои хоромы и перебрался в Харьков. А за домом присматривали, в порядке его содержали. Там даже электричество было рабочее.
Так вот, беглец ночной, перемахнув через ограду, в дом заскочил. Мы за ним. Он нас в парадной встретил. Я первый влетел. Даже опомниться не успел. Винтовка в сторону полетела, а