– Но не в том случае, если о секрете молчат, – заметила Китти.
– Особенно если о нем молчат. Именно потому, что о нем не говорят.
– Но это бессмысленно. Если о нем не говорить, то ты не знаешь о его существовании.
– Да. – Присс улыбнулась. – Но он гноится. Восхитительно.
– Гноится?
– Да не будь ты таким снобом. – Присс закатила глаза. – Да, гноится. Приветствую тьму, приветствую бездну и красную, гноящуюся жизнь.
Китти не смогла сдержать улыбки. Данк и Присс посещали вечеринки в Гринвич-Виллидж, где царили красные галстуки, переполненные пепельницы и жаркие яростные споры на самые разные темы, от Москвы до Монтока. Эти двое не только мочили ноги в океане жизни – они в него ныряли. И Китти иногда им завидовала.
– Ты ведь понимаешь, – сказала она, – что начала говорить прописными буквами. Это заразная болезнь…
– Зато честно, – возразила Присс, выгибая спину. – Мы живем в эпоху прописных букв. Тебе тоже надо попробовать.
– Возможно, – весело согласилась Китти. – Поживем – увидим.
Присс фыркнула. Они дружили еще с пансиона. Китти Милтон никогда не пошла бы в какой-нибудь дворик Гринвич-Виллидж, где пили джин с лаймом и часами спорили о Конце цивилизации, о Начале истины, о долгожданном восстании Забытых и Угнетенных, о Голосе масс, – хотя этим летом гнев, клокочущий везде, куда ни посмотри, свидетельствовал: сверкающий меч истории расчищает просеки в зарослях загадочного прошлого.
– Признайся, ты все рассказываешь Огдену? – спросила она, переводя взгляд на мужчин.
– Конечно, – без колебаний ответила Китти.
– Очень плохо, – заметила Присс и повернулась к ней. – Готова поспорить, что в основе прочного брака лежат секреты.
– Ради всего святого, Присс!
Присс усмехнулась.
– Секретам место в книгах, – заявила Китти.
– В хороших книгах. – Присс сунула свою книгу в сумку.
– Какие же они хорошие, если для развития сюжета им нужны секреты? Жизнь не такая.
– Ну, конечно… жизнь, – фыркнула Присс.
– Да, – настаивала Китти. – У реальных людей нет секретов, потому что реальные люди не умеют их хранить.
Какая же я лгунья. Вспыхнув, Китти сунула руку в карман брюк и нащупала маленькую игрушечную машинку желтого цвета, которую всегда носила с собой после смерти Недди.
На причале Огден взял конец фала и лизнул его, смачивая, чтобы тот легче прошел через бронзовые проушины вдоль гика. Увидев, как он старается, как сосредоточен, она загрустила.
Весь этот год они провели в тишине, невысказанное имя Недди реяло между ними. Китти привыкла к испытующему взгляду мужа, который на мгновение останавливался