– Фрукты на сильфийских деревьях бранятся как сапожники, – услышала я грудной, мужской голос, за которым последовали весьма сдержанные, не дружные смешки.
– Я бы даже, посмел заметить, на главном семейном древе, потому как с огромной уверенностью можно утверждать, что это ни кто иной, как младшая дочь Владыки Исильгарда – Эвиладель, – ехидный, заискивающий голос директора Тильвилиуса напомнил, что порчу школы мне ещё не простили.
Самое скверное, что толпа вокруг увеличивалась, я слышала шаги и любопытствующие возгласы. Вскоре я буду вынуждена увидеть лица тех, кто смеётся надо мной, как и тех, кто уговорил меня надеть это треклятое платье, а также лицо чужого дядьки, назвавшего меня фруктом. Он, легонько, словно я ничего не весила, снял «зонтик с крючка» и, отнеся навесу до ровной поверхности, отпустил. Подол упал, а я осталась стоять с закрытыми глазами и делать вид, что я «в домике».
В вознишей тишине, я перестала дышать от стыда и страха. Что скажут родные на такое неразумное поведение. Ну почему я не осталась сидеть в своей комнате?! Время шло, ничего не оставалось, как воочию принять всеобщее разочарование.
Мужчина стоял рядом, заслоняя остальных. Он был огромным. Мне показалось, что он закрыл собой весь мир и, не отрываясь, смотрел на меня. Если можно было назвать, написанное на его лице потрясением, то я готова была согласиться, он видел такое впервые. Я оглянулась, позади меня пустая стена. Не могла же она вызвать такой взгляд? Молчание продолжалось, я не знала, что мне и думать. Потрогала щёки, возможно, я испачкалась или поцарапала лицо. Он осторожно отвёл мою руку и положил её ладонью вниз на свою огромную ладошку. Мне было не по себе, к тому же я опять заболела, меня стало знобить. Он понял, что я собралась удрать, раньше, чем я успела развернуться и, схватив в охапку, понёс куда-то, прочь ото всех. Я бросила взывающий к помощи взгляд, но никто из присутствующих не спешил меня защищать, даже старшая сестра осталась стоять с открытым от изумления ртом.
– Сколько тебе лет? – спросил он, когда поставил меня, выбрав для этого одну из пустых аллей парка.
– Двадцать, – ответила я, поправляя злосчастное платье.
– И где тебя прятали эти двадцать лет? – задал он вопрос, на который продолжал искать ответ самостоятельно, изучая моё магическое поле и ауру. Так как ответа из моих уст не требовали, я возмущенно молчала, молясь богам, чтобы поскорее освободиться.
Магическое исследование продолжилось, и когда незнакомый господин по-хозяйски полез мне