Так Сорша попала на виллу Марка Септимия.
Привыкшая к плетям и пинкам, рабыня была весьма удивлена, когда её, введя впервые в дом, вымыли в бане, залечили все раны и досыта накормили. Вскоре её ввели в атриум и представили ей хозяйку дома – величественную матрону Кальпурнию и её дочерей – Флавию и Вифинию.
Сорша стала компаньонкой девочек – их сиделкой и няней, по вечерам рассказывавшей им сказки и истории о далёких диких землях, где воины одевались в звериные шкуры, а шаманы под полной луной пели хвалебные песни Матери Земле. Смешные человеческие существа, по вечерам садившиеся у её ног и иногда прижимавшиеся к коленям, подарили дикой шаманке новую жизнь, став со временем смыслом её существования. Гордую дочь племени торугов, не склонившуюся перед хлыстами и цепями, сломила простая человеческая доброта. Не раз со стыдом она признавалась себе, что почти не скорбит об участи своего народа. Как она считала, захватывая раз за разом новые земли, торуги постоянно поили Землю кровью. Разгневанная, та послала им наказание в виде имперцев. Лишь одно имя она поклялась никогда не забывать – Тирас.
Время почти ничто для тех, в чьих жилах вместе с кровью течет магия. Маги смертных рас спокойно проживают несколько столетий, а наиболее могущественные из них могут прожить до нескольких тысяч лет. Почти не меняясь внешне, бывшая шаманка пережила две эпохи. Поначалу она наблюдала, как годы согнули непокорную спину гордого Марка Септимия, как в волосах его жены прибавилось седых прядей, как её девочки стали девушками, а затем и молодыми женщинами, как выросли их дети и дети их детей – мир вокруг неё раз за разом менялся всё больше.
Незваным гостем прокравшись в дом Септимиев, болезнь одну за другой отняла жизни Меридуса – последнего представителя семьи по мужской линии, его жены и юной Флавии, названной так в честь прабабушки. Над оставшейся – Клавдией, Сорша тряслась, как могла, а когда, всё чаще захаживавший к ней молодой патриций Дариус через год снял с неё оранжевое покрывало у семейного алтаря[4], отказавшись от предложенной девушкой свободы, последовала за ней в императорский дворец в Арилоре, а после – в земли, бывшие некогда Тилланой.
И вот теперь её девочка умирала. Роды обещали быть тяжёлыми с самого начала. Это признавали все – от имперских магов, до повитух, от которых Сорша давно избавилась, твёрдой рукой выставив всех их вон и полностью взвалив заботы о роженице на собственные плечи. Выносить плод для перенесшей по пути немало тягот императрицы и так было почти непосильным бременем, а тяжёлые роды вкупе с постоянным волнением неумолимо довершали дело.
– Тужься! – снова прорычала Сорша. – Тужься, глупая девка!
Отчаянные стоны на миг прекратились.
– Я императрица, – раздался слабый голос с намёком на возмущение.
– Ты глупая баба, которая никак не может разрешиться от беременности!
К