– Ничего, но я не хочу, чтоб она начала звонить в школу и узнавать, что там с тобой.
– Скажи, что я в кино пошел.
– Тогда она спросит, почему я с тобой не пошел. Давай я скажу, что ты в библиотеке.
– Блин, это такая убогая отмазка.
– Ну ладно. Почему бы нам тогда не сказать ей, что у тебя назначена неотложная встреча с твоим инспектором по надзору. Или что ты решил перехватить пару коктейлей в баре при “Фор Сизонс”?
Он передразнивал отца, получилось настолько похоже, что я рассмеялся.
– Fabelhaft[23], – ответил я голосом мистера Барбура. – Очень смешно.
Он пожал плечами.
– Главный корпус открыт сегодня до семи, – сказал он уже своим невыразительным дохлым голоском. – Но я могу и не знать, в каком ты корпусе, если ты сам забыл мне об этом сказать.
Дверь открылась быстрее, чем я ожидал – пока я оглядывал улицу и думал о чем-то своем. На этот раз он был чисто выбрит и от него пахло мылом, длинные седые волосы опрятно зачесаны назад и заложены за уши – одет он был так же внушительно, как и мистер Блэквелл тогда.
Он вскинул брови: явно не ожидал меня увидеть.
– Привет!
– Я не вовремя? – спросил я, разглядывая белоснежные манжеты его рубашки, которые были расшиты крошечными красно-алыми символами, буквицы такие мелкие и затейливые, что их почти и не было видно.
– Вовсе нет. По правде сказать, я надеялся, что ты к нам заглянешь. – На нем был красного цвета галстук с бледно-желтыми фигурками, черные броги-оксфорды и великолепно пошитый темно-синий костюм. – Заходи! Прошу!
– Вы куда-то собирались? – спросил я, застенчиво глядя на него.
Костюм превратил его в совершенно другого человека, пособраннее, не такого рассеянного и меланхоличного, как тот, предыдущий Хоби, в котором было что-то жалкое, что-то от элегантного белого медведя, с которым, однако, плохо обращались.
– Ну да. Но не прямо сейчас. Сказать честно, у нас тут все вверх дном. Ну да неважно.
И как это понимать? Я прошел за ним в дом – сквозь заросли из ножек столов и пружин, торчащих из стульев, через мрачную гостиную на кухню, где терьер Космо, поскуливая, нервно метался из стороны в сторону, щелкал когтями по плиткам. Когда мы вошли, он отступил назад и грозно уставился на меня.
– А почему он здесь? – спросил я, нагнувшись было, чтобы погладить его по голове, и отдернув руку, когда он отпрянул.
– Ммм? – пробормотал Хоби. Казалось, голова у него была занята чем-то другим.
– Ну, Космо. Он ведь с ней сидеть любит.
– А. Это из-за ее тетки. Не хочет, чтоб он там был.
Он наливал чайник водой из-под крана, и я заметил, что чайник подрагивает у него в руках.
– Тетка?
– Ну да, – сказал он, поставил чайник на огонь и нагнулся, чтобы почесать собаку под подбородком. – Ах ты, бедный жабкин, ничегошеньки не понимаешь, правда? Маргарет очень строга насчет собак в спальне у больного ребенка. Она,