В конце концов, увидев, что лицо миссис Холден сохраняет страдальческое и обиженное выражение слишком долго, превысив обычную норму, он снизошел до объяснений, сказав, что в тех краях все по-другому. У мальчика, видимо, не было возможности познакомиться со своей ровней. А кроме того, Сьюзен, времена меняются. Посмотри на иммиграцию. Просто ему хотелось спокойно почитать газету.
– Я только подумала, не слишком ли… небрежно поступили его родители. Как, скажи на милость, ребенку расти и узнавать жизнь, если он общается только с… персоналом?
– Так напомни мне уволить Вирджинию.
– Что?
– Не можем же мы допустить, чтобы Фредди и Сильвия разговаривали с девушкой.
– Генри, ты нарочно тупишь. Я уверена, с родителями Гая все абсолютно в порядке. Я лишь подумала… Он получил немного… необычное воспитание, только и всего.
– Сьюзен, он прекрасный молодой человек. У него нет тика и явных отклонений, отец его чрезвычайно богат, а сам он хочет избавить нас от нашей легкомысленной молодой вертушки, которая доставляет нам одни заботы. Лично мне все равно, даже если бы он вырос, играя на барабанах бонго и поедая человеческие головы.
Миссис Холден не знала, то ли смеяться, то ли ужаснуться. Ей иногда было очень трудно понять юмор мужа.
Лотти обо всем этом не подозревала. За столом она почти не отрывала взгляда от тарелки или молилась, чтобы с ней никто не заговорил. Впрочем, беспокоилась она зря. Миссис Холден не терпелось расспросить Гая о его семье и какой нашла Британию миссис Банкрофт, вернувшись сюда после долгого перерыва, в то время как доктора Холдена интересовало, не повлияет ли на семейный бизнес вся эта заварушка с земельными реформами в Гватемале и действительно ли холодная война отразится на иностранной торговле.
Лотти было слишком тяжело находиться рядом с ним. Слишком трудно слушать его голос. Где она слышала его прежде? А ведь наверняка слышала. Каждая его нотка оставляла в душе зарубку. Его присутствие смущало ее, путало все мысли, так что она уже не сомневалась, что обязательно себя выдаст. Его запах, эта едва уловимая сладость, словно он до сих пор носил на себе ароматы тропиков, заставляла ее спотыкаться на самых простых словах. Безопаснее было вообще на него не смотреть. Безопаснее было не видеть его красивого лица. Безопаснее не наблюдать, как Селия по-хозяйски кладет руку ему на плечо или рассеянно гладит его по волосам. Безопаснее держаться подальше. Подальше!
– Лотти! Лотти! Я уже три раза спросила, не хочешь ли ты стручковой фасоли. Тебе, может, надо уши промыть?
– Нет, спасибо, – прошептала Лотти, стараясь успокоить готовое выскочить из груди сердце.
Он взглянул на нее один раз. Один лишь только раз, когда она застыла на платформе, пораженная собственной реакцией. Его глаза, встретившись с ее глазами, впились в них, как две пули.
– Это «Р».
– Нет-нет, ты