А как потрётся он о ногу, как рухнет на дорожку, белым пузом кверху, да начнёт лапами туда-сюда водить, в белых носочках, растопыривая пальцы, чтобы продемонстрировать, что он и так может, и этак, но когти при этом спрятав, как взлетит неожиданно на дерево, хлеща себя и окружающий воздух хвостом… И это ещё в летнем меху! К зиме обрастает плотной шубой и знай съёмочные группы подкарауливает. Приедут, камеру поставят, начнут спрашивать про очередную Сирию или Ливию, он тут как тут. Очень уж сниматься любит. Галопом идёт по сугробам, прыжками, поднимая снежную пыль. Подбежав, обходит всех. Штативы обнюхает и плечиком о них потрётся, с операторами и корреспондентами наладит личный контакт и плавно входит в кадр. Любимый приём: подойти, встать на дыбы, как геральдический лев, и в два прыжка оказаться на плече, а там примоститься поудобнее и, глядя в камеру, месить пальто передними лапками. Очень фотогеничен, превосходно это знает и не отказывает себе в возможности публичной демонстрации чувств. Умён, бродяга!
С дочкиной собакой, померанским шпицем Джерри-Ли, пушистой лисичкой с торчащими как два треугольничка ушками, роскошным султаном хвоста и звонким голосом, он находил язык долго. Молодое было животное, бестолковое, всё время пыталось вызвать кота на игру в той манере, которая юная самочка шпица полагала единственно правильной – носясь вокруг без устали, лая и подпрыгивая. Притом что кот участок от посторонних зверей охранял свирепо, и никаких посторонних кошек и собак на него не пускал, он от такой наглости сначала впал в изумление, потом пару раз врезал нахальной псице по белым пуховым булкам подхвостья, а когда это, никогда не отказывающее себе в перекусе животное, ещё и сжевало немного корма из миски в его личном, персональном домике, озверел до такой степени, что начал собаку в кустах скрадывать и устраивать на неё засады, которых не постеснялся бы и тигр-людоед из книг Джима Корбетта. Псина могла элементарно доиграться, чего не понимала вусмерть. Но её спасли. Кот мало-помалу с ней примирился. Даже играть начал, хотя и по своим правилам.
Выглядело это забавно. Кот лежит, водит лапами, периодически отпихивая носящуюся около него рыжуху. Когда ему это надоедает, изящно вспрыгивает на один из жёлто-серебристых серицитовых валунов, украшающих участок, и начинает дразнить её оттуда, пока, увлёкшись, не теряет равновесие, шлёпаясь на траву, как куль с мукой. Поскольку на мешок не тянет по размерам и, вообще говоря, не претендует. При этом делает вид, что всё так и было задумано. Потом всё начинается сначала, пока коту это не надоедает и он исчезает, растворяясь в листве, как профессиональный ниндзя, а собака долго ещё крутится и лает, не понимая, куда он делся. В следующий раз они встречаются, ритуально обнюхивая друг другу носы. Иногда их обоих что-то интересует до такой степени, что кот позволяет себе бок о бок с собакой на