Но это, слава богу, не продлилось слишком долго. На следующий день пришла Винда. Потом она сказала, что только любопытство привело ее к моей камере. Всем в городе, всем в этом мире, как представляется, было дико любопытно увидеть странное существо с далекой звезды. Но Винда была дочерью короля планеты, чья семья, насколько я мог понять местную концепцию власти, сохраняла свое превосходство только до тех пор, пока король сохранял свое превосходство в области интеллекта. Король был физиком.
Винда пришла с охраной из шести человек и эскортом из шести ученых. Я не скажу, что полюбил ее с первого взгляда. Я был действительно поражен ее красотой и живостью ее черт, так сильно контрастирующей с бесстрастностью мужчин. Она была не очень высокой, с меня ростом. Это была самая изящная женщина, которую я когда-либо знал. Она улыбнулась мне с интересом, но несколько отстраненно, а затем она заговорила! Первые звуки человеческой речи, услышанные мной на этой планете. И она говорила по-английски! Она произнесла только несколько слов, и к тому же с сильным акцентом. Потом выяснилось, что она узнала их, просто для развлечения, из докладов ученых, которые обследовали меня. Она сказала:
– Вы… есть… Кирби?
Ее акцент… Как можно воспроизвести сладость этого акцента, настолько экзотического, так прекрасно соответствовавшего изящности ее внешнего вида? Долгое время я не мог сказать ни слова, просто смотрел на нее с открытым ртом, пораженный, в восторге. Затем мне удалось промямлить глупый ответ:
– Кирби? Да… Да, я Кирби. Да так.
И она улыбнулась снова, и я улыбнулся, не замечая презрительного блеска в глазах мужчин. Еще более ярко она улыбнулась, когда увидела мою ответную улыбку. В самом деле, мне кажется, она смеялась, смеялась надо мной, но возможно, мое непосредственное поведение помогло ей принять меня без надменности. Как я узнал позже, на этой планете смеялись, играли, вообще проявляли какие-либо эмоции, только женщины. Мужчины действительно презирали меня, видя во мне неотесанного, примитивного дикаря. Но мне нравится думать, что что – то во мне оказалось для Винды привлекательнее надменно холодного совершенства ее соплеменников. Возможно, в конце концов, только то, что я был уникальным. Но я ей нравился!
Наш разговор оказался очень коротким. Она была скована присутствием охраны и свиты ученых мужей, я был слишком смущен, чтобы говорить разумно и осмысленно. Вскоре она ушла, и моя камера стала для меня в десять тысяч раз более тесной и холодной. Я почувствовал, насколько одинок.
В следующий раз она пришла одна, не считая одного охранника. Потом я узнал, что она обратилась к своему отцу, королю, заявив, что я безобидное создание и что нельзя мерить