«Послание к Юдину» – это, своего рода, миниатюрная повесть о любви. Обратим внимание на такие удивительные строки…
То часом полночи глубоким,
Пред теремом твоим высоким,
Угрюмой зимнею порой,
Я жду красавицу драгую –
Готовы сани; мрак густой;
Всё спит, один лишь я тоскую,
Зову часов ленивый бой…
И шорох чудится глухой,
И вот уж шёпот слышу сладкой, –
С крыльца прелестная сошла,
Чуть-чуть дыша; идёт украдкой,
И дева друга обняла.
Помчались кони, вдаль пустились,
По ветру гривы распустились,
Несутся в снежной глубине,
Прижалась робко ты ко мне,
Чуть-чуть дыша; мы обомлели,
В восторгах чувства онемели…
Но что! мечтанья отлетели!
Увы! я счастлив был во сне…
В отрадной музам тишине
Простыми звуками свирели,
Мой друг, я для тебя воспел
Мечту, младых певцов удел.
Питомец Муз и вдохновенья,
Стремясь Фантазии вослед,
Находит в сердце наслажденья
И на пути грозящих бед.
Минуты счастья золотые
Пускай мне Клофо не совьёт:
В мечтах все радости земные!
Судьбы всемощнее поэт.
Пушкин обращается к своему лицейскому однокашнику, откровенно признаваясь ему в том, что память детства жива, она не истаивает. Она жива настолько, что хочется писать о ней и о мечтах, охватывающих всё существо. Ну, разве не мечтали мы с вами, дорогие читатели? Разве мы не мечтали мальчишками о необыкновенных подвигах во имя любимых, разве не мечтали о лихих схватках с врагом, в которых непременно видели себя победителями, но порой израненными в боях. Казалось, это верный способ заставить замереть девичье сердце.
Вот строки из того же послания…
Меж них, окутанный плащом,
С седым, усатым казаком
Лежу – вдали штыки сверкают,
Лихие ржут, бразды кусают,
Да изредка грохочет гром,
Летя с высокого раската…
Трепещет бранью грудь моя,
При блеске бранного булата,
Огнём пылает взор, – и я
Лечу на гибель супостата. –
Мой конь в ряды врагов орлом
Несётся с грозным седоком –
В мальчишеских мечтах этим грозным седоком был, конечно же, автор этих строк. И, конечно, он не мог не упомянуть о ранах на поле брани, которые не могут оставить равнодушными девичье сердце. Но отчего трепещет бранью грудь? Учитывая, что у Пушкина практически нет произведений без иносказаний, а то и без второго смыслового ряда, не будет ошибкой, что он и здесь