Человек этот, спустя время, в Прощёное воскресенье принёс вещицу вдове. Был он сильно трачен жизнью и чем-то напуган. Не захотел рассказать, как всё там было. Она приняла с благодарностью фотографию и кисет, сказала, что прощает.
Кисет, как водится с дорогими вещами, был определён под защиту иконы, спрятан за неё в самый угол. А фотография долгие годы стояла рядом с ней.
Однажды, осмысливая доступную мне историю кончины деда Дмитрия, я спросила бабушку:
– Почему тебе "Благодатное небо" не помогло. Ты же молилась, просила…
– Богу лучше знать, кому что давать, – ответила бабушка мягко.
Сняла с божницы фотографию:
– Прочитай, что дедушка написал.
С трудом разбирая прописные буквы, я произнесла: "Моя семья".
– Запомни. Вдруг карточка потеряется. На ней ответ на твой вопрос. Вырастешь, поймёшь.
* * *
Выросла. Поняла. И отнесла в разряд чудес этот поплавок человеческого существования.
Миг в вечности.
Путь от роддома до нового места жительства, на соседнюю улицу, путешественница проделала у бабушки на руках. Тихий тёплый день бабьего лета шелестел жёлтыми листьями. Шмели шастали по ярким головкам чертополоха, качались на последних цветах девясила. Ушедшее лето выбросило на прощанье шлейф запахов из цветов и трав, приправленный тоненькой нотой земли, принявшей в себя созревшие плоды, оберегающие до поры новую жизнь.
Умиротворение снизошло на всякую тварь, и дерево, и камень. Небо было синее, облака стояли высоко и рисовали стадо послушно бредущих овец.
Ангельское лицо широко раскрытыми глазами смотрело в небо. Атласная, как лепестки нежнейшего цветка кожа, соприкасаясь с мягким светом осени, на глазах розовела.
– Посмотри, посмотри, откуда явилась, – одобрила бабушка Арина и повернулась к молодой женщине.
– Надежда, дюжишь? Скоро дома будем. Отдохнёшь, травками отпою и кровушку восстановим.
Тихо звякнул колокольчик на калитке. Обе сопровождающие малютку женщины, светились любовью, и несли себя бережно, словно что-то могли расплескать. Заросли оранжевых настурций заполонили дворик. Чтобы не сломать их хрупкие граммофончики, приходилось ступать очень осторожно.
Новорождённую внесли в дом как королеву. Бабушка возвестила:
– Вот она!
В горнице, у накрытого стола, стояли нарядные родственницы: сестра бабушки Арины – баба Маша, сестра роженицы – Зоя.
– Милости просим! – сердечно пригласила бабушка Арина, глядя на крошку и укладывая её на кровать. Дитя всё так же внимательно смотрело перед собой. Женщины окружили белый свёрток и старались уловить в лице ребёнка знакомые черты.
Малютка неожиданно широко улыбнулась. Улыбнулись и женщины, заговорили разом.
– Пригожее дитя.
– Очень