Проза жизни наступила на следующее же утро после свадьбы. Его Рита лежала в постели и курила папиросу. До этого момента он и не знал, что она курит. За занавеской тявкала её собачка, которая довольно скоро начала раздражать, ибо тявкала она большую часть дня. А всю готовку и уборку, Маргарита Олеговна взвалила на плечи его денщика.
Вместе с семейным счастьем в жизнь Сулицкого ворвалась и вся тяжесть бедной казарменной жизни. Рита показала себя во всей красе очень скоро. Она стала по пальцам высчитывать, когда он будет получать повышения, а значит и большее жалование. Она лежала целыми днями на кушетке и кушала шоколадные конфеты. Это, по её мнению, было идеальной жизнью офицерской жены. Ещё чаще она курила тонкие папиросы и лениво читала приключения Шерлока Холмса. Иной литературы она не признавала.
Вечером, нарядившись во всё нарядное, она шла в кинотеатр или, смотря по погоде, кокетничала с офицерами в городском саду.
Это она называла «флиртовать». Она стала обожать пить пиво и игру в лото. И способна была переставлять бочонки и выкрикивать номера от сумерек до утренней зари.
К счастью, через год, у них родилась дочь. Маленькая Яна поглотила её всю, и мать из неё вышла хорошая. Заботы о маленькой, её кормление отвлекли Риту от флирта с молодежью гарнизона и спасли семейное счастье поручика.
Еще через год она попала в Петроград с мужем, поехавшим туда в гимнастическую школу, и оттуда вернулась с особым тоном и шиком. С тех пор она говорила не иначе, как: «у нас в Петрограде», «когда мы были в Петрограде», «это у меня из Петрограда».
Дома тявкала собака, шипело и пригорало подогреваемое на плите молоко для Яны, пахло стиркой, утюгами, а пополневшая Маргарита Олеговна, в расстегнутом японском кимоно, лежала на кушетке и командовала денщиком. Или, выпив с утра пиво, фальшивым голосом, начинала петь.
Немудрено, что поручика Сулицкого все больше и больше тянуло в роту, а потом в учебную команду, и что за ним так прочно устанавливалась репутация образцового служаки.
Война вспыхнула на шестом году Яны. Рита сразу же после мобилизации умчалась к дяде в Нижний-Новгород. Большого патриотизма на проводах полка и своего мужа, она не проявила.
Это огорчило Якова Александровича. Огорчило его еще и то, что она не сказала ему слов спартанской матери – «или со щитом, или на щите», ну или по-русски – «или с крестом, или под крестом».