Тень Азраила. Иван Любенко

обрадовался полковник. – Приятно разговаривать с умным человеком.

      Кукота с довольным видом допил остатки коньяка и поставил рюмку на стол.

      – В таком случае, Корней Ильич, у меня есть к вам вопрос, так или иначе связанный с предметом моего расследования. Я, как вы понимаете, обязан составить полный список лиц, знавших о передаче денег Раппу купцом Веретенниковым. Насколько мне известно, покойный Генрих Августович познакомился с негоциантом во время визита в Казвин, еще за месяц до своей гибели. А за два дня до убийства Веретенников передал Раппу сумму в полмиллиона золотых рублей. И в тот же день вы тайно встречались с консулом Казвина на мейдане в Тегеране. И тому есть свидетели. Но Святослав Матвеевич отчего-то не хочет сей факт признавать. К сожалению, он не понимает, что, отрицая его, невольно навлекает на себя пока еще неясные, но все-таки подозрения. И тень этого недоверия одновременно ложится на вас. Однако я надеюсь, что вы проявите благоразумие и откровенность. – Ардашев сделал паузу и, устремив на своего визави тяжелый взгляд, спросил: – Извольте пояснить, с какой целью вы виделись с господином Красноцветовым на базаре 20 июня?

      Кукота молча разлил коньяк и выпил свою рюмку; закусив шоколадкой, подкурил новую папиросу. Пуская дым, он откинулся в кресле и заметил:

      – А вы умеете работать: здесь всего несколько дней, а уже обзавелись осведомителями. Похвально. Случаем, в жандармерии никогда не служили?

      – Бог миловал, – усмехнулся Ардашев.

      Будто вспомнив о чем-то, военный агент щелкнул крышкой карманных часов и, вставая, изрек:

      – Вы уж простите меня великодушно, Клим Пантелеевич, но мне пора. Совсем запамятовал, срочная встреча.

      – Однако мой вопрос так и остался без ответа. Надеюсь, вы найдете время закончить наш разговор.

      – Да-да, несомненно, – неохотно пообещал Кукота и в сопровождении хозяина зашагал к калитке.

      На улице, увидев проезжающего свободного сурчи, он остановил его. И тут же, обернувшись к Ардашеву, проронил:

      – Честь имею.

      – Честь имею, Корней Ильич.