– Смотря, что понимать под софизмами. Кстати, где вы у меня их увидели? Ладно, как говорится: Бог всех рассудит.
– Если, конечно, есть, кому судить…
– А вы думаете, что нет? – Вадик бросил взгляд на Веру Петровну. Ему очень не хотелось, чтобы она их слышала.
– Я не знаю! И ты не знаешь, и никто не знает на самом деле.
– Но вы отрицаете?
Он понял, что не удержался, что уже окончательно, и, по сути, так легко соскользнул в этот треп, какой-то совершенно бессмысленный, пошлый и неуместный. Не здесь бы и не сейчас. Чья-то невидимая мягкая, но очень сильная рука тянула его все глубже, погружая во что-то вязкое и серое, где пространство вокруг, то сужается и давит, то теряет свои очертания. Оно плывет и растворяется в рассеянном свете глобальных идей.
– Нет, Вадик! Я всего лишь не утверждаю. И для меня это принципиально. Потому что неутверждение оставляет и мне, и тебе, и кому угодно другому право на свободу убеждений, а религия мне такого права не дает.
– На самом деле дает. Это лишь ваша интерпретация.
– Но свобода чреватая наказанием – не свобода, в общем-то… Разве не так?
– Я не знаю, что вам ответить. – Он с интересом и одновременно с какой-то легкой неприязнью смотрел на дядю Витю. – Каждый вправе думать, как он хочет…
– Знаешь, все это жутко интересно, но надо сказать, совершенно бесцельно… Очень жаль, что у нас сегодня такой повод для встречи.
Вадим почувствовал, что его обманули – это должна была быть его фраза. Не он затеял разговор и прыгает с темы на тему. Нужно было самому прекращать его раньше. Ему хотелось что-то возразить, исправить ситуацию, чтобы не казаться сейчас себе таким глупым, но дядя Витя продолжил.
– Был, кстати, такой писатель Марсель Пруст, от имени которого частенько любит говорить один небезызвестный Владимир Владимирович… убежденный атеист, между прочим.
– Простите, я вас перебью: вам он, нравится?
– Кто, Пруст или Владимир Владимирович?
– Владимир Владимирович.
– Да, нравится.
– Потому что атеист?
– Нет, это не критерий для меня, да и вообще совсем ни при чем.
– Тогда почему? Потому что он умный?
– Ну, а где ты видел глупых евреев? Еврея-дурака может определить только другой еврей. Для остальных национальностей все евреи умны без исключения. Мне он нравится тем, что корректен, честен, не ханжа и не трус
– Ладно, я понял. Так что конкретно он говорит от имени Пруста?
– Он спрашивает своих гостей, что бы они сказали богу, если бы вдруг предстали перед ним.
– Да-да, знаю. А что бы вы, например, сказали ему?
– Я бы сам ему задал вопрос.
– Какой?
– Господи, зачем это все?
– И как вы думаете, что бы он вам ответил?
– Ничего… Я боюсь, его просто не существует.
– Ну, ведь и вы б тогда ничего у него не спросили
– Так, а я тебе о чем
Дядя