Нет, её никто не оставит. Ей помогут, конечно.
Ангелина плакала ночью и молилась, чтобы Бог вразумил её, в чем же она виновата, что такое случилось с ней, и чтобы Он исцелил её.
И всё же пришла помощь.
Две деревенские женщины, Валентина и Галина, которые последнее время ходили в храм на службу, выразили готовность помогать по хозяйству. Они были крепкие, сильные и на вид здоровые. В них была какая-то сельская выносливость и сноровка и почти безнадёжная терпеливость. Им нравилось помогать батюшке, они с удовольствием готовили и убирали, и даже давали советы матушке – как что сажать, как квасить, как солить, как поливать.
И так у Ангелины появилась смена. Теперь, когда она пыталась набраться сил, её место оказалось занятым.
Батюшка, кажется, был больше доволен своими новыми помощницами, чем Ангелиной. Ему нравилось, что они сильные и энергичные, и всё сделают, что скажет батюшка, и по храму и по хозяйству. Они усвоили про послушание, и работали с легкостью и энтузиазмом (это в укор тем, у кого этот энтузиазм иссяк, говорил про себя отец Виталий).
На их фоне Ангелина выглядела усталой, а матушка – равнодушной. Он понимал, что этот неофитский пыл пройдёт, но сейчас его это устраивало, от помощи он не отказывался, тем более что это была не помощь – а опять же, о чём он говорил им всем, – служение, работа во славу Божию, для их же спасения. Это им нужно, а не ему. А ему – всё Бог даёт, Бог делает, Бог помогает. Ну да, руками людей. Их руками.
А ведь и Ангелина когда-то нравилась. Нравилось, как она мыла посуду и убирала в доме с истинно монашеским смирением. Но его планы изменились. Он решил, что от Галины и Валентины сейчас больше проку, чем от Ангелины. У них всё в руках спорится, вот кого надо ставить всем в пример!
А Ангелина что?
А что Ангелина? Ей, конечно, надо прежде всего лечиться. А потом подумать, что она делала не так. Приступить к своим обязанностям с ещё большим смирением, потому что последнее время, – вследствие ли болезни, вследствие ли лени, в которой она не хочет признаваться, – но многие её дела оставляли желать лучшего.
И Ангелина, которая хоть и медленно, но всё же выздоравливала, чувствовала себя неприкаянной. Она никак не могла понять: почему здесь, где её призвание, её послушание, куда она приехала с верой, по благословению отца Нила, да ещё отвергла «соблазн» семейной жизни, Славика и своих близких, она вдруг оказалась не нужна? А как же благословение?.. И мысли кружились в голове, не давая покоя, вселяя сомнения и страх.
И отец Виталий всё чаще был обеспокоен своими сомнениями: а не поторопился ли он, «попросив» себе в послушницы Ангелину? Может быть, поспешил. Подумаешь, имя такое… Что такого увидел? И откуда ж он мог знать, что в этой деревне, где большинство пьёт, а меньшинство занимается своей частной жизнью,