Все эти лица, невзирая на мелкие расхождения в некоторых моментах, уверены, что в отражении нападения не последнюю роль сыграл некий Иван Морозов. Это стало понятно по «ледяному куполу» вокруг казармы с кадетами, демонам, замурованным в «ледяных глыбах», и большому количеству разнообразных, очень острых «сосулек».
– К тому же на одной из фотографий были запечатлены самодельные носилки с твоим бренным телом и Витовтом, который с мрачным видом их тянул. Он был не один, но понятное дело, на кого все окружающие сразу обращают внимание.
– Это значит, что мое имя сейчас на слуху и ситуация обсуждается, – завершил я задумчиво.
– Друг наследника империи и его спаситель, а также представитель «золотого» рода, – произнес Феофан, довольно прищурившись. – Меня уверили, что при продаже завода на аукционе нам пойдут навстречу.
Прикинув, какие в наличии имеются средства, я понял, что мы потянем этот проект, почти не напрягаясь.
– В таком случае начинай работать, – произнес я. – И постарайся, чтобы информация о моем участии в спасении Витовта продолжала муссироваться в обществе до самого открытия завода. Попробуем воспользоваться плодами народной любви. К тому же ближе к лету мы сможем выйти на нормальные мощности, и производство начнет окупаться…
Наша попытка отомстить или, точнее, ответить ударом на удар имела вполне себе прогнозируемые последствия. Где-то через неделю, когда меня уже выписали домой, ко мне заявился Егор Дмитриевич собственной персоной. Несмотря на знакомство с системой безопасности, на этот раз пройти дальше ворот ему не удалось. Наставник психанул и со словами: «Мы должны быть готовы к встрече противников такого уровня», – вложил в защиту просто астрономическую сумму.
– Значит, настолько ты меня уважаешь, что отправил какого-то слугу встречать собственного отца? – с ходу спросил Егор Дмитриевич, после того как лакей завел его в специально подготовленную для переговоров комнату.
– Вполне нормальная практика в боярских родах, когда гостя к хозяину провожает лакей, – пожал я плечами. – А если учесть, что ты хотел войти в мой дом инкогнито, не через парадный вход, какие ко мне вообще могут быть претензии? К тому же не ты ли совсем недавно пытался убедить Феофана, что я самозванец, чужая душа, приютившаяся в теле Ивана? Должен сказать, удивлен, трюк с отравой сработал.
Я сам поднял эту тему, желая показать, что ко мне все эти фантазии не имеют никакого отношения. Да и почему бы не взять инициативу в свои руки?
Желавший что-то сказать отец замолк, а затем, склонив голову набок, произнес:
– Хочешь уверить меня, что ты мой сын?
– Нет, – внутренне напрягшись, словно ступая по минному полю, произнес я и, взглянув в расширившиеся от удивления глаза Темникова, добавил: – Им я был до смерти,