что я давно жил сам по себе, занимался бизнесом. Меня поставили перед фактом: так принято и всё. Я не привык ослушиваться родителей. Мог бы, но не захотел. Маму не хотел огорчать. И женился на восемнадцатилетней Зарине. Я уважал её, но был равнодушен, как к женщине. Когда жена забеременела, моему счастью не было предела. Я любил своего ребёнка с того момента, как узнал о нём. Жена расцвела, будучи в положении. Я даже стал смотреть на неё другими глазами. Но случилось страшное: родственники настояли, чтоб рожала Зарина дома. Я был категорически против, но роды начались раньше срока. В тот день я был в командировке. Из Москвы смог прилететь лишь на следующий день. Пока меня не было, домой пригласили акушерку, которая приняла мою девочку. Но у жены началось кровотечение, и до больницы её не довезли. До сих пор не простил я родне смерти Зарины. По их вине моя дочь осталась сиротой. Отец с матерью уговаривали меня оставить её жить с ними в деревне, но я не согласился. Не хотел, чтоб её воспитывали в строгих мусульманских традициях, как меня. С самого рождения у Альфиюшки были няни. А она всё о маме мечтала. И когда ей было четыре, я познакомился с Роксаной. Мне прямо крышу снесло от такой красоты. Я влюбился впервые в жизни. Решил, что будет моей эта женщина, чего бы мне это не стоило. А ей, оказалось, только деньги мои нужны были. Поженились мы через два месяца. Надо отдать должное, хорошей она была мачехой для моей дочки. Та её полюбила, как родную маму. Я летал от счастья, когда наблюдал, как они играют вместе, целуются, обнимаются. И со мной Роксана была ласкова и заботлива. Я ничего не замечал… И не предполагал, что за змею пригрел… Через несколько месяцев после свадьбы я почувствовал себя плохо. Не сразу, постепенно. Стал уставать, худеть. Голова всё время болела и тошнило. Лёг на обследование. Поставили диагноз: острый лейкоз. Я месяц в онкологии пролежал, лечился. Надеялся на лучшее. Принимал гормоны. От них моё лицо преобразилось. Я стал жиреть. Не мог на себя в зеркало смотреть. Донора мне подобрать для пересадки костного мозга не смогли. Мне оставалось пить эти убийственные гормоны, чтоб не умереть быстро. Я понял, что если не хочу окончательно потерять человеческий облик, надо отказаться от этих препаратов и выписаться из больницы. Решил, сколько проживу, столько проживу. Зато дома умру, в кругу любимой жены и дочки. Написал завещание (о нём позже расскажу). Умирал я счастливым, не скрою. Рядом были те, кого я любил больше жизни. Было спокойно, что жена и дочь обеспечены, радовался, что Альфие такую хорошую мать нашёл.
Девушка замолчала. Она отхлебнула глоток воды. Собиралась продолжать рассказ, но тут её глаза встретились с глазами Ларисы. Матери, к которой медленно, но неотвратимо приходило осознание того, что она потеряла дочь. Яранский тоже посмотрел на жену. Лариса встала и подошла к окну. Слёзы катились по её щекам. Вадим подошёл к жене. Он понимал, что что-то должен сделать, но не знал что… Анжела, не обращая внимания на супругов, продолжала:
– Вы должны мне помочь…
– А мне кто поможет!? – громко, с вызовом спросила Лариса.
А
