– Вижу, то, чему сейчас учат в школе, тебя смутило, – наконец проговорил Баба басом.
– Но ведь если он сказал правду, получается, ты грешник, отец.
– Хм-м-м. – Баба раскусил кубик льда. – Хочешь знать, что твой отец думает насчет греха?
– Да.
– Я скажу тебе. Только запомни хорошенько, Амир, эти бородатые болваны никогда не научат ничему хорошему.
– Ты имеешь в виду муллу Фатхуллу-хана? Баба повел рукой, в которой сжимал стакан.
Лед звякнул.
– Я имею в виду всех этих самодовольных обезьян, достойных лишь плевка в бороду.
Я представил себе, как Баба плюет в бороду обезьяне (хоть бы и самодовольной), и захихикал.
– Они способны только теребить четки и цитировать книгу, языка которой они даже не понимают. – Баба отпил глоток. – Не приведи Аллах, если они когда-нибудь дорвутся до власти в Афганистане.
– Но мулла Фатхулла-хан вполне приятный, – с трудом выдавил я, корчась от смеха.
– Чингисхан, говорят, тоже был приятным малым. Но довольно об этом. Отвечаю на твой вопрос о грехе. Ты слушаешь?
– Да, – сказал я и плотно сжал губы, стараясь сдержать смех. Но хихиканье прорывалось через нос.
Баба холодно посмотрел мне в глаза, и охота смеяться у меня сразу прошла.
– Хоть раз в жизни с тобой можно поговорить как мужчина с мужчиной?
– Да, Баба-джан. – Слова отца больно задели меня. Такая минута – Баба нечасто говорил со мной, да еще посадив на колени, – а я своей дуростью все испортил.
– Отлично. – Баба отвел глаза в сторону. – Что бы ни говорил мулла, существует только один грех. Воровство. Оно – основа всех прочих грехов. Ты это понимаешь?
– Нет, Баба-джан. – Как мне хотелось постигнуть смысл слов отца и не разочаровывать его снова.
Баба раздраженно вздохнул – хотя вообще-то был человеком терпеливым. У меня заныло сердце. Сколько раз он являлся домой затемно, и я вынужден был обедать один и все спрашивал у Али, где отец и когда придет, хотя и так знал, что Баба пропадает на стройплощадке – ведь без хозяйского догляда никак нельзя. Вот где нужно терпение, и немалое. Я уже ненавидел сирот, для которых он строил приют, и желал, чтобы они померли вслед за своими родителями.
– Убийца крадет жизнь, – сказал Баба. – Похищает у жены право на мужа, отбирает у детей отца. Лгун отнимает у других право на правду. Жулик забирает право на справедливость. Понимаешь теперь?
Я понимал. Когда Бабе исполнилось шесть, в дом деда среди ночи забрался вор. Дед, уважаемый судья, встал на защиту имущества, но вор ударил его ножом в горло – и убил на месте, лишив Бабу отца. Горожане поймали вора в ту же ночь, им оказался приезжий из Кундуза. До утренней молитвы оставалось еще целых два часа, а преступника