Прежде чем заговорить, старик долго смотрит на меня.
– Кажется, я его видел.
– Куда он направился?
Торговец меряет меня взглядом с головы до ног.
– А на что мальчику вроде тебя какой-то хазареец? Да еще на ночь глядя!
Он не сводит восхищенных глаз с моей кожаной куртки и джинсов – ковбойских штанов, как мы их тогда называли. Если афганец носит что-то американское (и вещи новые), это верный признак достатка.
– Я должен разыскать его, ага.
– А он тебе кто?
Запасаюсь терпением, хоть и не понимаю, куда он клонит.
– Он сын нашего слуги. Старик приподнимает седую бровь:
– Да неужто? Заботливый же у хазарейца хозяин! Его отец должен стоять перед тобой на коленях и ресницами смахивать пыль с обуви!
– Так вы мне скажете, наконец?
Он хлопает мула по крупу, направляя животное в нужную сторону.
– Вроде бы похожий мальчишка пробегал вон там. В руках у него был синий воздушный змей.
– Правда?
Меня распирает радость. «Для тебя хоть тысячу раз подряд!» – вспоминается мне. Да, на Хасана всегда можно положиться. Вот ведь молодец!
– Только те, другие мальчишки, его, наверное, уже догнали, – продолжает торговец, взгромождая на мула еще одну корзину.
– Какие мальчишки?
– Которые за ним гнались. Одеты хорошо, вроде тебя. – Старик смотрит на небо и вздыхает. – Беги, а то я пропущу свой намаз.
Ракетой срываюсь с места.
Рыскаю по базару. Хасана ни следа. Может быть, старика подвели глаза? Хотя змей-то и вправду синий.
Подумать только, змей у Хасана, он мой!
Заглядываю в каждую лавчонку, под каждый прилавок. Никого.
Скоро совсем стемнеет. А что, если я так и не найду Хасана?
И тут до меня доносятся приглушенные голоса.
Впереди узкий грязный проулок, ведущий в сторону от базара. Ноги мои вязнут в грязи, изо рта вылетают клубы белого пара. Вдоль дороги тянется канава, полная снега, весной тут понесется настоящий поток. С другой стороны выстроилась вереница заснеженных кипарисов, за ними прячутся простенькие глинобитные дома, разделенные неширокими проходами.
Голоса слышатся снова, на этот раз громче. Это в проходе между домами. Подбираюсь поближе и, затаив дыхание, выглядываю из-за угла.
Хасан стоит у глухой стены тупика в угрожающей позе: кулаки сжаты, ноги расставлены. За спиной у него к куче камней и металлолома прислонен синий змей. Вот он, ключ к сердцу Бабы.
Дорогу Хасану загораживают трое парней, тех самых, с пустыря у подножия холма, которые не стали с нами связываться, стоило Хасану показать свою рогатку. С одной стороны – Вали, с другой – Камаль, а посередине – Асеф.
По телу у меня пробегает ледяная дрожь.
Спокойный и довольный, Асеф вертит в руках кастет. Двое других нервно переминаются с ноги на ногу, будто перед ними загнанный дикий зверь, с которым один Асеф в состоянии совладать.
– Где же твоя рогатка,