В полустеклянный час полночный…
Ты спал. Ты руки раскрылил.
Неосязаемо дыханье.
Как мне узнать паренье крыл
В неуловимый миг сознанья?..
Сквозь листья и цветы теней
Дрожала влага на ресницах…
Как встретиться с тобой во сне –
Чтобы с тобою возвратиться?..»
Да, не всё понятно в этой картине. И «вуали клавишей», которые вливаются в «полустеклянный» час. И дыхание, которое почему-то «неосязаемо» (а что, бывает осязаемое?) Но вот этот молящий и молочный звук… Да, собственно, и вуали клавишей… Как там Панфилова говорит? Ву-а-ли-кла… Злоупотребляет аллитерацией, злоупотребляет! И всё-таки есть что-то в этих строчках – не благодаря, а вопреки, но есть!
«…И будет мокрый снег ложиться
В осатаневшую тоску,
И будет лебедь-свет молиться
В озёрном сдавленном кругу;
И в полукруг ветвей-ладоней,
Сожжённых в милостыне дня –
Как будто в петлю, стон знакомый
Шагнёт и выйдет из меня.
И, крикнув, я рванусь, мертвея,
И, распластавшись на весу,
Я этих белых птиц, жалея,
От чёрной гибели спасу!..»
Понравилось и такое:
«Вот опять за окном гроздья сломанных веток,
Ветер мается, носится между стволов.
И судачат в трамваях о древних приметах
И о верности ветреных снов…
Это – Осень… И это – моё удивленье
От свирели дождя средь размытых дорог.
Это – тонкое, чистое совпаденье
Поразбросанных красок, мелодий и строк…»
А ведь есть ещё и «нарциссо-узкий лунный странник», и «сумрак в синей треуголке», и даже – вот он, перл! – «ржавые груди акаций»!
Да-да, те самые, которые «лакомством ветра-волка»… Нет, не могу удержаться, вот оно:
«Ржавые груди акаций –
Лакомством ветра-волка!
Для сплетен, не для оваций
Виснут иголки.
Кто ты – гость иль прохожий?
Ну-ка – помнишь ли солнце?
Чёрной съеденной кожей
Нынче Небо зовётся.
Мелкой перхотью слога
День разодранный смутен.
Где же дом, где дорога?!
Но ответ очень труден.
Время скрипнет протезами,
Глаз единственный вытек.
И у Смерти – порезами! –
Новый саван – эпитет.
Бурый свет на иконе
От распахнутой двери.
Кто там в пламени стонет?
Чьи рогатые звери?
Почему их так много?
и на чём они пляшут?
Где же дом, где дорога?!
Но ответ очень страшен.
Отрываются ногти
От рыхлого мяса,
На раздробленном локте –
Червей пляска,
В мире нет больше песен –
Кроме