Голливудская трилогия в одном томе. Рэй Брэдбери

собрал все и сложил в свою Говорящую коробку. Эту коробку я держал возле пишущей машинки, там накапливались мои идеи, по утрам они разговаривали со мной, рассказывая, куда бы им хотелось податься и что они намерены учинить. Я лежал в полусне и слушал, а потом вставал, садился за машинку и помогал им отправиться туда, куда им не терпелось попасть, и там они совершали бог знает что; так рождались мои рассказы. То про собаку, которая жаждала разрыть могилу. То про машину времени, мечтающую отправиться в прошлое. То про человека с зелеными крыльями, которому хотелось летать по ночам, когда его никто не видит. То про самого себя, как я скучаю без Пег в своей холодной, будто гроб, кровати.

      Один из списков я отвез показать Крамли.

      – А чего вы не напечатали их сразу на моей машинке? – удивился он.

      – Ваша ко мне еще не привыкла и будет только мешать. А моя меня опережает, так что я едва за ней поспеваю. Вот, взгляните.

      Крамли прочел мой список возможных жертв.

      – Черт возьми, – пробормотал он, – да вы всунули сюда половину здешней торговой палаты, чуть ли не всех членов «Клуба Львов»[84], владельцев наших прославленных аттракционов на пирсе и блошиного цирка.

      Он сложил список и спрятал в карман.

      – А почему вы обошли вниманием кое-кого из своих давних друзей, живущих в Лос-Анджелесе?

      В груди у меня словно запрыгала ледяная лягушка.

      Я тут же представил себе большой дом с комнатами, сдающимися внаем, его темные коридоры, приветливую миссис Гутьеррес и милую Фанни.

      Лягушка в груди затрепыхалась еще сильнее.

      – Не говорите так, – сказал я.

      – А где другой список, с убийцами? Там тоже вся торговая палата?

      Я покачал головой.

      – Боитесь показать его мне, потому что я и сам из них, – усмехнулся Крамли.

      Я вынул из кармана второй лист, взглянул на него и разорвал.

      – Где у вас мусорная корзина? – спросил я.

      Пока мы разговаривали, на улице напротив владений Крамли появился туман. Он немного помедлил, словно искал меня, а потом, подтверждая мои параноидальные подозрения, проник в сад, накрыл его, словно одеялом, притушил рождественские огни на апельсиновых и лимонных деревьях и окутал цветы, так что им пришлось закрыть чашечки.

      – Как он посмел сюда явиться? – возмутился я.

      – Как все, – ответил Крамли.

      – Que? Это Чокнутый?

      – Si, миссис Гутьеррес.

      – Я звоню в офис?

      – Si, миссис Гутьеррес.

      – Фанни зовет вас с балкона.

      – Я слышу, миссис Гутьеррес.

      Далеко отсюда, в солнечном уголке, там, где не бывает ни мороси, ни тумана, ни дождя и прибой не выбрасывает на берег незваных гостей, в многоквартирном доме, где комнаты сдавались внаем, словно пение сирены, раздавалось сопрано Фанни.

      – Скажи ему, – услышал я, как она пропела, – скажи, у меня есть новая запись «Волшебной флейты» Моцарта!

      – Она говорит…

      – Я слышу ее, миссис Гутьеррес. Передайте ей – слава богу, это благостная музыка.

      – Она хочет, чтобы