Ребенок уже не орал, а сипел – голосишко сел от крика. Бедняжка не привык, что он выражает недовольство, а никто не обращает внимания.
По-настоящему красивое хокку всегда таит в себе сокровенный смысл, понятный лишь посвященным. Когда Тацумаса сунул ноги в огонь, веревка, которой они были связаны, опалилась и затлела. Теперь она уже прогорела насквозь.
Великий мастер Китодо быстро и плавно поднялся.
– Прощай, Масахиро! – крикнул он сыну.
И не распрямившись до конца, побежал вперед. Точно таким же прыжком, как минуту назад жена, влетел в розовое Ничто.
О-Судзу, я к тебе…
Какой это был счастливый полет!
Побежденный Сарухэй долго скрежетал зубами, глядя в пропасть. Туман всё никак не рассеивался. Тел внизу было не видно.
– Что будем делать, господин? – спросил Рюдзо Сибата, ёкохамский «даймё». Здешние места находились на его территории.
– Трупы подобрать. Тацумасе отрезать голову… Нет, всем троим. [62]. – Тадаки мог говорить только короткими фразами. Его душили слезы отчаянья. – Пусть все знают. Мы сильны и без «Золотого Коку». И мы не ведаем пощады.
Сибата кивнул своему бойцу Нэдзуми. Тот обнажил тесак, наклонился над не умолкающим младенцем.
Вдруг к Сарухэю пришла идея.
– Постой-ка. Какая это будет месть, если я сразу же отправлю к Тацумасе его сына?
Искаженное горем лицо поползло в стороны – это сквозь рыдания пробилась улыбка.
– Не-ет, я придумал кое-что получше. Сибата, заберешь щенка себе. Усынови его.
– А? – вытаращился ёкохамский «даймё».
– Как его – Масахиро? Пусть будет Масахиро Сибата. Воспитай щенка по-нашему. Разбойником, убийцей. Никаких дурацких правил и канонов. Вот тогда Тацумаса на том свете изойдет кровавыми слезами.
Тадаки улыбался всё шире.
– Сын Тацумасы не станет «благородным вором». Он станет моим солдатом и будет жить по моим правилам. Вот что такое настоящая месть, болваны. Учитесь.
Болваны склонились в безмолвном восхищении.
А розовая дымка наконец растаяла, и открылся вид на равнину Мусаси, прекрасный как никогда.
第一幕
Действие первое
После конца света
Мастер одиночества
Когда на синем горизонте возник белый пупырышек, гора Фудзи, оркестр заиграл бравурную увертюру из «Микадо».
Всю ночь грохотала гроза, еще полчаса назад на небе клубились тучи, и вдруг внезапно развиднелось. Лазурь внизу, лазурь наверху. Ясно, чисто и радостно. Только вынырнувшее из небытия светило было странное, словно протухшее яйцо: в середине ярко-желтое, по ободку коричневое. За шестьдесят три года жизни Масахиро Сибата такого солнца никогда не видывал. Это удивительное природное явление, совпавшее с днем возвращения на родину, вероятно, предвещало нечто очень плохое или очень