«Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов, и то, что Гомер говорит об Эфиальте и Оте, относится к ним: это они пытались совершить восхождение на небо, чтобы напасть на богов».
Зевс, посовещавшись с другими богами, не придумал ничего лучше, как направить в андрогинов молнию, разделив их тем самым на две половины, которые разлетелись далеко друг от друга. И с тех пор странствуют по свету, желая обрести целостность и счастье:
«Вот с каких давних пор свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу».
Идея «второй половинки» будет активно развиваться, хотя, говоря откровенно, представления в Древней Греции об отношениях и любви были достаточно свободными: от заключенных по расчету союзов до важных представлений о любви одержимой, но порицаемой.
В общем, мы должны быть благодарны Платону самим наличием представления о том, что где-то по планете ходит идеальный потенциальный партнер, и мы его обязательно встретим.
Но отправимся дальше, и мы предлагаем сразу перенестись в темные века.
С уходом античного мира забываются или вытесняются многие представления о любви. Так, эрос буквально вытесняет агапэ, брак обязательно освящается церковью, но при этом противопоставляется еще более высокодуховному безбрачию[8]. Браки одобряются на небесах, но заключаются по расчету, никакого удовольствия от физической близости и максимальная рационализация человеческих отношений.
Такой подход к любви будет доминировать вплоть до XII века, пока вдруг не всколыхнет этот мир куртуазная любовь, новый культурный феномен для европейского общества того времени. Это трубадуры воспевают свою любовь к прекрасной даме – скорее всего, женщине замужней, происходящей из другого класса и обязательно недоступной. Вот, например последние строфы стихотворения Арнаута де Марейля, грезы которого в полной мере отражают дух куртуазной любви:
Но и во сне вы предо мной
Желанной грезою ночной.
Хоть день и ночь, моя мечта
Одною вами занята,
Но сон всего дороже мне:
Над вами властен я во сне.
Я милое сжимаю тело,
И нет желаниям предела.
Ту власть, что мне приносит сон,
Не променял бы я на трон.
Длись без конца, мой сон, – исправь
Неутоленной страсти явь!
И если трубадуры сделали первые шаги к тому, чтобы любовь стала чем-то вроде второй религии, эпоха Возрождения наконец возвращает любовь на трон. Любовь воспевается в произведениях искусства, дошедших до наших дней: это и сонеты