В коридоре напротив комнаты, в которой стоял фотограф, было окно. Настоящая оконная рама, остекленная и недавно покрашенная в приятный, чистый белый цвет. Не пустой оконный проем, дыра на улицу, с выбитыми по краям кирпичами, а настоящее окно. Стена тоже была новая (все внимание приковывало к себе окно, отодвигая стену на второй план), чистая и с хорошей облицовкой – желтая больничная краска даже не думала отлупляться и опадать, собираясь украшать стены еще как минимум десятилетия, а то и больше. Одним словом эта стена представляла собой обычную стену больницы советского периода (те, кто посещал эти учреждения, узнают такую из десятка любых других).
– Ничему не удивляйся, делай вид, что для тебя это естественно, – нараспев произнес мягкий, но сильный голос, откуда-то из-за спины. – Позже я все тебе объясню, и мы что-нибудь придумаем вместе.
Голос, идущий из пустой комнаты (она была пустой секунду назад, а коридор секунду назад был еще разрушенным и брошенным), не испугал Виктора, но все же был неожиданностью, молодой человек сделал несколько шагов назад (спиной входя в новый коридор). В комнате никого не было кроме кота, который в этот момент, распушив свой рыжий хвост, проворно направился к тому углу, из которого он совсем недавно появился, комната к слову оставалось в таком же разрушенном состоянии, как и прежде. Кому бы ни принадлежал голос, в комнате его не было (этот факт сейчас, после того как коридор словно по волшебству преобразился, не казался необычным).
– Вот ты где, голубчик! – приторный женский голос, донесшийся из конца коридора, был еще неожиданней предыдущего, на это раз фотограф вздрогнул.
Через весь коридор, чистый, ухоженный и хорошо освещаемый лампами (несмотря на то, что за окном был день) к нему шагала крепкая дородная женщина, в белом халате, перевязанном таким же белым поясом.
– Опять покурить вздумалось? – весь ее вид показывал крайнее негодование. – Надо будет сказать Палычу, что пусть или делает ремонт в этой проклятой комнате, или заколачивает ее! Я уже устала говорить, что тут нельзя курить! – и, закончив, она остановилась возле Виктора.
Он хотел сказать, что не курит, и что все, что он хочет, это поскорее убраться отсюда, можно даже не объяснять где он находится, и что это за место, и что будет несказанно признателен, если эта персона проводит его до выхода или просто укажет направление, где этот выход находится. Но все его слова внезапно встали в горле враспор, не желая выходить наружу и не позволяя свободно дышать. В руках Виктора была сигарета, он не почувствовал, как она внезапно появилась (как это было с изменением коридора), потому что она словно была у него в руке все время пока он