Прямо передо мной находился тонкий гранитный карниз шириной в метр. За ним змеилось углубление – русло бурной и полноводной реки, а метра через четыре виден второй карниз, за которым плавно уходило вниз километров на десять взгорье с лугами, где в траве по колено паслись стада экзотических животных.
За взгорьем – зеленеющие дубравы и рощи, несколько озёр, холмы, а ещё дальше – высокие, изрезанные ущельями горы. На нескольких холмах видны крепости и замки, а на самом дальнем и огромном возвышался город. Всё это освещалось громадным, склоняющимся к закату светилом по размеру раза в три больше нашего Солнца. Оно уже касалось гор на горизонте, и в розовом свете заката я старался рассмотреть как можно больше и очень расстроился, когда странный сгусток света устремился мне в лицо, оглушил и дезориентировал, насильно возвращая в темноту иного пространства.
В этот момент послышался хорошо знакомый голос Аристарха Александровича:
– Максим-Адриано! Ух, какое же у тебя длинное имя! Как самочувствие? Можешь отвечать на вопросы или устал? Джойстики у тебя до сих пор в ладонях.
Глава 8
Где выход, там и вход
Да уж! Поговорить мне хотелось о многом! Но, очнувшись в своём жалком покалеченном теле, ни на что, кроме глубокомысленного мычания, рассчитывать не приходилось. У меня было всего три варианта ответов на вопросы доктора: «да», «нет», «не знаю-сомневаюсь-жду другого варианта вопроса». Не густо…
Синицын умудрился озадачить меня сразу несколькими вопросами, и мне ничего не оставалось, как упорно сигнализировать: «Да!» Кажется, док понял свою ошибку, тотчас переходя на конкретику:
– То есть ты желаешь пообщаться?.. И совершенно не устал? – получив на последний вопрос чёткое «нет», он обратился к порывающейся что-то спрашивать Веронике: – А ты пока не спеши, мне кажется, его не слишком интересуют наши эмоции и впечатления. Скорей, это ему нужно выговориться. Правда, Максим? – док хмыкнул на моё подтверждение и добавил: – А то и что-то потребовать желаешь?
Так уж получилось, что психиатр словно чувствовал мои пожелания и довольно легко угадывал направление интересующей меня беседы. Поэтому в подавляющем большинстве я отвечал положительно, совсем редко – отрицательно, и ничтожное количество раз не знал как ответить. Эскулап умел формулировать свои вопросы, а за некоторые я готов был простить всю его вредность, занудство и даже исковерканное имя.
На некоторые его формулировки я готов был кричать «браво!» и аплодировать. Его догадливость иногда казалась чудом:
– Тебе новая пижама мешала?.. То есть ты твёрдо уверен, что хочешь в ней оставаться? Ага, не только в ней?.. Значит, тебе требуется что-то ещё из одежды?.. Не спрашиваю, что именно, но как мы на тебя это наденем?.. Сомневаюсь… правильно ли я тебя понял, но неужели ты просто хочешь, чтобы некие элементы положили на тебя? Например, на ноги?.. Хм! И на