Впрочем, речь сейчас не об этом.
Семья моя принадлежала к знатному и богатому роду, хотя к его второстепенной и обедневшей ветви. Детство я помню плохо, так же как не очень хорошо помню моих родителей. В шесть лет, после того как отец и мама погибли, когда пассажирский лайнер, на котором они плыли, в шторм налетел на рифы, я была отдана на воспитание в семью тетки.
С одиннадцати лет я вела жизнь, обычную для наследниц знатных родов Йоораны.
Училась галантному обхождению и танцам, охотилась, увлекалась яхтой…
Вольные нравы столичной молодежи не могли меня не затронуть, но среди своих подруг, иные из которых могли похвастаться десятками любовников, я считалась едва ли не самой скромной. Разнообразные спортивные игры интересовали меня куда сильнее, нежели игры постельные.
А кроме того, уже в отрочестве я почувствовала, что женщины привлекают меня больше, чем мужчины, а вскоре и познала женскую любовь.
Жизнь моя текла по накатанной колее, пока не умер мой дядя, очень меня любивший, и главой семьи стала тетка, решившая, что мне пора расплатиться с ней за хлеб и кров.
Она задумала породниться с другим, не менее знатным, но куда более богатым семейством, и выбор, кого принести в жертву династическим интересам, естественно, пал на меня. Может быть, я и отнеслась бы к этому решению по-другому, если бы не жених.
Сорокалетний, опухший от пьянства толстяк, прославившийся безудержным развратом – а чтобы прославиться этим в нашем кругу, надо было очень постараться, – и еще больше – своей грубостью и жестокостью. Он давно вдовел, и про смерть его жены тоже ходили самые разные слухи.
У меня было два пути. Первый – смириться и вступить во внушающий мне отвращение брак. Второй – объявить себя свободной женщиной. По нашим законам и обычаям это значит никогда не выходить замуж, не претендовать на то, чтобы рожденные тобой дети носили имя отца, и навсегда утратить право на наследство. Я выбрала второе (не раз потом я жестоко жалела, что не сломила тогда свою гордость и не преодолела отвращение!).
Отныне я была обречена полагаться исключительно на одну себя. Я лишилась даже имени, не имея надежды вновь обрести его и получив вместо него лишь кличку, которая осталась за мной даже здесь.
И здесь меня постигло горькое разочарование. Все родные и даже вчерашние подруги и друзья, на помощь которых я рассчитывала, словно забыли о том, что я есть на свете. Зато начали приходить послания от богатых простолюдинов, которым было лестно заиметь любовницу из знатного рода.
Я постепенно погружалась в тихое отчаяние. Я просто не знала, что мне делать дальше.
Постепенно исчезали из шкатулки немногие фамильные драгоценности моей матери – единственное, что мне позволили унести из дома, где я прожила больше десяти лет. Через год у меня не осталось ничего, что можно было бы продать, кроме себя самой.
Но в один из дней я случайно встретила на улице бывшую служанку тетки,