В понедельник утром она вылетела в Новый Орлеан через Даллас и Форт-Уорт и оказалась на месте ближе к вечеру. Сэйри прошлась по Французскому кварталу, поужинала в ресторанчике, где подавали знаменитый гумбо, суп из стручков бамии, и переночевала в отеле «Виндзор-корт».
Хотя гостиничный номер оказался комфортным, Сэйри так и не смогла уснуть. Ей отчаянно не хотелось возвращаться в Дестини. Это было глупо, но родной город представлялся ей ловушкой, из которой она больше не сумеет выбраться и навсегда останется во власти Хаффа.
Рассвет не прогнал ее страхи. Она встала, оделась для похорон и отправилась в Дестини, планируя приехать прямо к началу траурной церемонии и не собираясь задерживаться ни на минуту после ее окончания.
Машины приехавших на похороны занимали все парковки на улицах вокруг церкви. Сэйри пришлось оставить машину в нескольких кварталах от словно сошедшей со страниц книги красивой церкви с витражными окнами и белой колокольней. Когда она ступила на высокое крыльцо, украшенное колоннами, колокол прозвонил одиннадцать раз.
В вестибюле церкви было значительно прохладнее, чем на улице, но Сэйри заметила, что многие из сидящих под высокими сводами обмахиваются бумажными веерами, потому что кондиционер не справлялся с жарой. Когда она села в заднем ряду, хор закончил петь первый гимн и на кафедру поднялся пастор.
Пока все склонили головы в молитве, Сэйри смотрела на гроб, стоявший перед алтарем. Гроб был закрытым. Да ей и не хотелось видеть Дэнни, лежащего на атласных подушках, подобно восковой кукле. Чтобы не думать об этом, Сэйри сосредоточилась на белых каллах на крышке гроба.
Из-за большого количества людей она не видела отца и брата, но, вероятно, они со скорбными лицами сидели в первом ряду.
Она услышала свое имя, когда пастор перечислял ныне здравствующих членов семьи, присутствующих на церемонии.
– Сестра, Сэйри Хойл, из Сан-Франциско.
Ей захотелось встать и крикнуть, что она больше не носит фамилию Хойл. После второго развода Сэйри пользовалась своим вторым именем, которое было девичьей фамилией ее матери. Она официально превратилась в Сэйри Линч. Именно так было записано в ее дипломе, в деловых бумагах, в водительских правах и паспорте.
Она больше не была Хойл, но не сомневалась ни минуты, что тот, кто дал пастору неверную информацию, сделал это намеренно.
Проповедь оказалась какой-то ученической, словно взятой из учебника для семинаристов, да и сам розовощекий пастор казался слишком молодым даже для того, чтобы голосовать. Его комментарии были обращены ко всем людям, он почти не упоминал о самом Дэнни. Не прозвучало ничего личного, ничего запоминающегося. И Сэйри почувствовала себя еще хуже, ведь даже она, родная сестра усопшего, не захотела поговорить с ним по телефону.
Когда служба завершилась пением гимна, среди собравшихся раздались всхлипывания. Гроб несли Крис, незнакомый Сэйри белокурый мужчина и четверо служащих компании