– Вы про того кто нас вел? – говорит Череп.
– Да.
– Застрелен. – говорю я.
Он протягивает Моржу руку.
– Можно одолжить? – Морж отдает ему дубинку. Пенс садится в авто и закрывает дверь.
Я говорю:
– Дай закурить. – Леха протягивает мне пачку и чиркает зажигалкой.
Он говорит:
– Полгода пошло коту под хвост, да? Забей. Отпахаешь с мое, нервишки окрепнут.
Дым оккупирует легкие. Разум. Душит сердце.
Мимо нас ведут под руки полуголого мужика, его лицо все в крови от поцелуя дубинки взасос. Его кровь отпечаталась на шлеме сопровождающего родимым пятном.
Из Ягуара доносится женский визг.
Меня тошнит.
«Обещаю».
Я говорю:
– Это же п….ц, Леха.
– Все просто, дружище. – говорит Череп. – Дубинка либо у тебя в руках либо в заднице. Третьего не дано.
В кармане вибрирует телефон.
«Любимая».
Ягуар ревет и уезжает прочь.
Я нажимаю на зеленую и говорю:
– Алло.
Мимо несут на носилках матушку Елену. Ее бледное лицо накрывают простыней.
Света говорит:
– Волчонок, я уже дома. Ложная тревога. Врачи сказали, еще неделька другая.
Ты как?
4
Травматолог туго перевязал руку, но запястье все еще ноет. Пульсирует как опухшая десна на месте вырванного зуба. Доктор выписал больничный на две недели, потом велел явиться на снимок. Две недели относительного спокойствия. Вроде как компенсация за физический и моральный ущерб.
Вот только совесть, она как похмелье, которое не проходит.
Ключ не сразу попадает в замочную скважину. Левой ковыряться в двери неудобно. Замок щелкает дважды и Света открывает дверь. Глаза у нее опухшие.
Я говорю:
– Привет, дорогая. – она отворачивается и следует прямо по коридору. Рядом с обувным шкафчиком дорожная сумка и большой пакет. Он набит тряпками и косметикой, сверху торчит фен. Я говорю: – Собралась куда-то?
– Мы с Филиппкой уезжаем. Ты с нами?
– Куда?
– Да хоть куда. Подальше отсюда.
– Света, – говорю я. – не дури. Сейчас не самое подходя..
– Самое что ни на есть. Я смотрела репортаж. Что вы там натворили. Твое лицо по всем каналам.
Пальцы в кармане крутят сигарету, оставленную Черепом. Пульсация кочует из запястья в висок.
Я говорю:
– Это были террористы.
– Да, – говорит супруга. – так по ящику и сказали. Матушка Елена террористка?
– Пожалуйста, выслушай меня.
– Звонила мама. Она с папой, в больнице.
– Мне жаль. Я говорил ему…
– Решай сейчас. Ты со мной?
– Давай уедем после родов.
– Я выпила пузырек валерьянки, пока ждала тебя под эти выстрелы. – по ее щекам текут слезы.