Каждый год Гунхильда с нетерпением ждала Дня Фрейи – первого дня весны. В домах проводилась большая уборка: мели полы, чистили углы в жилых постройках и стойлах скота, заменяли подстилки, драили котлы, проверяли кладовки, чтобы избавиться от испорченных припасов. Пекли свежий хлеб, сбивали масло, чтобы принести его в жертву богине, свежим молоком обрызгивали дверные косяки, постели, стены дома.
Уже пять лет дочь Олава представляла Фрейю в обрядах этого дня – с тех пор как ее старшая двоюродная сестра Тордис, дочь Сигтрюгга и Одиндис, была выдана замуж за одного из вендских князей и с тех пор звалась княгиней Громославой. Красиво одетая, Гунхильда выходила из дома, ведя за собой наилучшую в усадьбе корову и неся в другой руке котел. В сопровождении домочадцев и многочисленных гостей она обходила ближние угодья, а женщины пели славу Невесте Ванов. В доме для нее устраивали постель из соломы, покрытую отбеленным льняным полотном, сбрызнутую молоком, и сотни людей приходили поклониться юной богине на ее соломенно-молочном ложе, поднести ей подарки и получить благословение.
Но в этот раз ей предстояло отправиться в облике Фрейи в свой собственный дом, где расположился враг. Вот и родная усадьба – трудно было представить, что хозяева здесь теперь чужие люди! Вот ворота в бревенчатой ограде, вон темнеют крыши домов. Ворота стояли не запертыми – ведь челядь находилась с хозяйками в Хейдабьоре, а хирдманы Кнута не позаботились их запереть. Подобную беспечность на чужой враждебной земле Гунхильда могла объяснить только волей помогающих ей богов. Соскочив с лошади, она сама привязала ее и приблизилась к двери хозяйского дома.
В это время дверь распахнулась и на пороге показался крупный мужчина с длинным хвостом плохо расчесанных рыжих волос и красным лицом, еще более раскрасневшимся на пиру. Почти столкнувшись с ней,