– Не твое дело, Солт! Мне плевать на твои выводы! – я демонстративно отвернулась от него, показывая, что разговор между нами закончен.
– Устроила монархию, единоличной власти захотелось, малышка? – я услышала мерзкий голос Рика.
– Да вы только и можете говорить, что о власти, деньгах, играх, оскорблениях, унижениях! – я взорвалась, не в силах больше сдерживаться – Как вам самим от этого всего не противно? Сколько можно издеваться над другими, подчеркивая при этом свое превосходство? – Солт выглядел растерянным, на секунду в его глазах промелькнула боль. Я перевела взгляд на Джареда.
– А ты, Джаред, еще не удовлетворил большое эго своими выходками, тебе все мало? – он понял, о чем речь, я посмотрела ему прямо в глаза, но не нашла там и капли сожаления, он остался равнодушным. Джаред замешкался, но ничего не сказал. Он просто кинул в меня насмешливый взгляд и вместе со всей этой компанией удалился.
– А чем ты отличаешься от…нас? – вывел меня из состояния ступора презрительный голос Солта. А правда, чем я отличаюсь, ведь я тоже, как и они, участвовала во всех этих играх. Но все равно, я чувствовала себя лучше их, по крайней мере, я не получала от всего этого удовольствия. Я не ответила, а он не ушел, стоял прямо передо мной и смотрел мне в глаза. Было ощущение, что он смотрит мне в душу. Что-то пытается там найти, увидеть, но не находит и не видит. Несмотря на его тон, по его глубоким глазам, пронизывающему взгляду, казалось, что он будто хочет прочитать меня и понять. Поэтому мне захотелось объяснить ему все, рассказать о своих чувствах.
– Это ужасно, когда каждый день ты притворяешься тем, кем не являешься, делаешь то, чего не хочешь, потому что так надо по этим правилам, – я сделала акцент на последнем, – потому что иначе ты можешь стать пешкой в шахматной игре «Элиты». И этой пешкой может стать любой в этой школе, поэтому мне захотелось изменить это. Сделать что-то правильное для других, – пока я говорила, то неотрывно смотрела ему в глаза и видела там понимание, но потом оно резко сменилось привычной с его стороны ненавистью.
– То есть ты хочешь сказать, что это сделала не для себя, а для других?! Очень мило, Мишель, я почти поверил тебе. Но, боюсь, ты слишком самовлюбленная и жестокая, чтобы это было правдой. Я достаточно о тебе знаю, поэтому могу сделать такие выводы. Но так же могу признать, что ты действительно хорошая актриса, думаю, с твоими талантами ты далеко пойдешь, – каждое его слово меня больно кололо. Он не поверил мне. Но почему? Как он может делать такие выводы обо мне только по рассказам других? Зачем я ему все рассказала, думая, что он поймет меня. Такие, как он не способны на это.
– Ах да, думаю, роль Кэтрин в спектакле твоя, ты ее заслужила, – он посмотрел куда-то вдаль, а потом резко перевел взгляд обратно на меня и, хищно улыбнувшись, произнес:
– Только сначала мне нужно проверить, насколько ты подойдешь Хитклифу, – и, сократив между нами расстояние, он буквально впился поцелуем в мои губы, при этом крепко сжав меня в своих объятиях. От его близости