Родители жили бедно. У меня папа учитель. Я училась в педучилище. <…> У меня были туфли черные. Они уже такие страшные стали. Я приду домой, их намою и лаком покрою. Лак-то для дерева был у отца. Они высохнут – красивые! Как новые блестят, все хорошо. Иду в училище. Знаете, как иду? На носочках иду. Чтоб не сломались они у меня вот здесь. А если здесь потрескается, уже некрасиво будет. Я до остановки иду – тихо-тихо, чтоб не потрескались. Ну, там доходишь, приходишь – они опять уже никакие. И опять с них сдираешь это все. И опять заново. Вот так вот жили. Кошмар.
Мне нравится, когда уютно и приятно. Раньше это было у всех. Не было такого, чтобы были неухоженные дворы. Разве что люди неблагополучные, а так все были ухоженные. Не было травы, например, и во дворах, и за дворами. Люди дворы, заборы красили. Все было уютно, все было красиво. Я вот прохожу, думаю: вот тети с дяденьками встали бы [из могил] и посмотрели на свои дворы. Они были бы в шоке. Я вот помню, как они ухаживали, как все это было в порядке. И что теперь стало? Я не могу понять, почему это происходит?
Леночка родилась прямо под стройку. Мы только купили подводу. И я забеременела. И как бы сказать, вот Бог помог, и все. И роды у меня были просто сумасшедшие. <…> После в травматологию – и неподвижности полтора месяца, лежишь там, как бревно. Я подумала, что же ее с первого дня жизни от груди отнять? А во-вторых, думаю, ну кто за ней будет ухаживать? Некому. Бабушек у нас, можно сказать, нету. Ему [мужу] работать надо, кто-то нас должен кормить. Я расписочку написала, что за меня не отвечают. <…> Первое время было больновато. Я очень осторожно ходила. И ничего, с Божьей помощью. Построились, и девочка выросла.
Поймите правильно. Когда началась эта передряга вся – перестройка, – когда наши татары тоже хотели быть татарами. Глупость такую делали. Быстро это закончилось, года три-четыре была такая вот агрессия со стороны русских, со стороны татар. Потом все это успокоилось, и я даже могу сказать, что поступают по-хитрому. Вот здесь через два участка участок есть. У татарской семьи дочь и сын. Так отец что сделал: дочку за русского, а сына… (смеется). В общем, поменял. То есть все равно сближения ищут.
Вот раньше, когда я маленькая была, мы все жили как-то одинаково. А сейчас который не учился, ничего не делал, а у него все есть, он миллионером стал. А ты училась, всю жизнь в грязи проковырялась, а ничего не добилась. Я не говорила, что я там плохо живу, нет. Я хорошо живу, слава Богу. Но позволить себе, вот сейчас бы сказать, поехали на море, я не могу. Либо мне надо в течение года отменить какие-то планы там, проходить в старом пальто,