В этой литературе полагается за непреложный факт, что, когда люди осознают свое прошлое и претендуют на него как на коллективное достояние, они думают не так, как историки, опирающиеся на факты, и специалисты по социальной статистике. Они мыслят, как пророки, поэты и мифотворцы, перенося на своих предков переживаемое ими сейчас чувство идентичности, чтобы претендовать на прошлое как на свое. И что с того? Точно такой же процесс можно наблюдать в историографических трудах Хобсбаума, Томпсона и Самуэля, в которых на прошлое проецируется не осознание национальной идентичности, а опыт классовой принадлежности, переживаемый в настоящем. В нападках новых левых на нацию и национальную идентичность проявляется их неспособность всерьез относиться к собственному интеллектуальному наследию. Маркс проводил различие между классом «в себе» и классом «для себя» именно потому, что верил, будто классовая структура современных обществ существовала задолго до того, как люди осознали это. Хобсбаум в своем описании промышленной революции демонстрирует способ, с помощью которого современное «классовое сознание» прочитывается в предшествующих ему условиях, чтобы создать таким образом чувство принадлежности к давней традиции «борьбы», связывающей современного профессора с поколениями рабочих, уже умерших и чтимых их нынешними соратниками, и возвеличить свои собственные труды.
Точно так же мы должны отличать нацию «в себе» от нации «для себя». Конечно же, последняя – недавнее изобретение. Она выражает форму сознания, которая вырабатывается в течение долгого времени в ответ на чрезвычайные обстоятельства. Впрочем, это ни в коей мере не делает преданность нации больше похожей на вымысел, нежели классовую солидарность, импонирующую авторам вроде Хобсбаума. В пьесах Шекспира мы наблюдаем раннюю форму национального самосознания. Его расцвет пришелся на время войн с Наполеоном, а затем оно сплотило британцев в борьбе с нацистской Германией[17]. Перед лицом набиравшего силу Третьего рейха эта нация «для себя» оказалась гораздо более эффективной, чем международная солидарность пролетариата, обернувшаяся просто мечтой интеллектуалов.
Легко отметать традиции как выдумку, когда это делается на таких примерах, которые обсуждают авторы сборника под редакцией Хобсбаума и Рейнджера. Шотландские танцы и килты, процессия в честь лорда-мэра и Фестиваль девяти уроков и рождественских гимнов, униформа и обычаи полков графств – все это, конечно, продукты воображения. Но воображение дает нам и символы глубокой и долговечной реальности. К тому же эти конкретные примеры традиции «для себя» малозначимы, если сопоставить их с традицией «в себе», которую консерваторы хотят усилить и сохранить.
Рассмотрим пример, который, если